Судха! Никому и в голову не приходило, какая пылкая душа скрывалась за ее холодной внешностью, как свободно и высоко парила ее фантазия, как чуждо было ее светлому внутреннему миру царившее вокруг убожество. Эта девушка, такая обыкновенная, такая невзрачная на вид, жила в сказочной стране. Дживанрам и его жена Маггхи понятия не имели об этом. Да и кому вздумается искать алмазы в груде тряпья? Все мы скроены на один лад: принимаем за бедняка вырядившегося в лохмотья торговца и никак не можем понять, что золота у него побольше, чем у нас с вами. Судха была скромной девушкой. Могла ли она доверить кому-нибудь свою тайну, отдать на посмеяние свои мечты, свои упоительные грезы? Красивые модницы из колледжа вытаращили бы глаза, доведись им узнать о волшебном мире Судхи. Молодых людей, важно, словно боги, восседавших на сиденьях шикарных лимузинов, несказанно поразил бы быстрокрылый корабль фантазии, которым управляла эта неприметная девушка. Да, они не замечали ее. И пускай! С чего бы им на нее заглядываться? Застиранные шальвары и сборчатая черная рубашка не привлекут внимания щеголей, а душу свою Судха им ни за что не откроет.

— Что за дочь ты мне родила? — разворчался как-то вечером Дживанрам. — Все-то она молчит, все-то ходит потупившись, вечно у нее какие-то дела. Не улыбнется, не засмеется ни разу… Погляди на дочек Капур-сахиба. Они благоухают, как цветы, они превратили отцовский дом в сад. А эта Судха… — И Дживанрам с досадой отшвырнул газету.

Маггхи поставила перед ним блюдо вареного риса и миску с жидкой гороховой похлебкой.

— Ты бы лучше не поминал об этих девочках, — сказала она. — Их отец — директор, он каждый месяц приносит в дом четыреста рупий. У нашей Судхи всего две рубашки, а дочери Капур-сахиба по два раза на дню меняют сари. Над этим ты никогда не задумывался?

Муж в ответ только скрипнул зубами. Вопросы, вопросы, вечные вопросы, бездна вопросов! Почему этот рис такой жесткий? Почему похлебка такая жидкая? Почему жена его похожа на ощипанную курицу? Почему молчит дочка? Почему женихи требуют в приданое скутер? Вопросы болтались в голове, как горошины в похлебке. Ответа на них не было, пришлось молча глотать скудное варево.

Дживанрам забрал дочь из колледжа.

— Бюджет не позволяет, — объяснил он приятелю Тотараму, приказчику из лавки Севамалдола, торговца тканями. Пожалуй, Дживанрам выразился бы точнее, если бы сказал: «Карман не позволяет». Но слово «карман» звучит как-то слишком обнаженно, как пощечина, а в слове «бюджет» есть свое обаяние. О, сила чужого слова! Как часто служит оно ширмой, как ловко прячем мы за ним печальную действительность — точно так же, как норовим набросить покров благопристойности на семейные свары, едва лишь на пороге дома покажется гость.

— А твоя Бэла все еще учится в колледже? — осведомился Дживанрам.

— Да! — с тихим ликованием отозвался Тотарам. — Будущей зимой празднуем ее свадьбу.

— Нашли жениха? — упавшим голосом спросил Дживанрам.

— Нашли! — нежно проворковал Тотарам. Она сама с ним сговорилась, в колледже. Богатый парень!

Тотарам ушел. Дживанрам злобно поглядел ему вслед и, подражая тоненькому голосу приятеля, пропищал:

— «Она сама с ним сговорилась!» — Потом сердито сплюнул и добавил: — Мерзавец!

Прошло два года. Судха служила машинисткой в солидной фирме на Асаф Али-роуд. Она стала еще более замкнутой, молчаливой, работящей. Теперь родители относились к ней с большим уважением: ведь она приносила в дом сто рупий! По вечерам она готовилась к экзаменам на степень бакалавра искусств, занималась стенографией.

Семья стала жить в достатке, и Дживанрам с Маггхи еще усерднее принялись искать жениха. Жалованье Судхи старались не трогать: копили деньги на скутер.

Прошло еще сколько-то времени, и охотник на скутер нашелся. Когда было достигнуто соглашение по основным пунктам — о стоимости свадьбы, о приданом, наличных деньгах и золотых вещах, Моти — так звали жениха — вместе со своими сестрами явился, наконец, взглянуть на будущую супругу.

Пожалуй, никому не шло так имя Моти[26], как этому парню: светлолиций, красивый, веселый, он и в самом деле светился, как жемчужина. Коричневый костюм выгодно оттенял его чуть золотистую кожу и темные кудрявые волосы. Руки в белоснежной оторочке манжет казались сильными и изящными. Он взглянул на принаряженную Судху, улыбнулся — и сердце простодушной девушки растаяло. Пиала зазвенела в руках. Как трудно было передать гостю чай, не расплескав его…

Моти и его сестрицы попили чаю, поблагодарили хозяев и учтиво распрощались. На другой день сестры передали: девушка не понравилась.

А Судха всю ночь не сомкнула глаз. Всю ночь стоял перед ее взором красавец Моти. Она видела его милое лицо, его стройную фигуру, чувствовала прикосновение его рук, и душа ее замирала.

— Скажите пожалуйста, девушка ему не понравилась! — бушевала Маггхи, жаря на шипящей сковородке овощи. — А он-то разве красавец Юсуф[27]? Думает, в белой коже вся красота, а того не видит, что у самого и нос лепешкой, и волосы в проволоку скручены. А сестрички-то его? У одной глаза в разные стороны смотрят, другая размалевала рожу, а все одно на крысу смахивает. А уж младшая-то! На голове не волосы, а пакля! Уф! Девушка не нравится! — И она с такой яростью заскребла ложкой по дну сковороды, будто поджаривала не овощи, а самого Моти.

Судха чувствовала, все вокруг — и родные, и соседи, и сослуживцы — убеждены, что на нее это событие не произвело никакого впечатления. Работала она по-прежнему аккуратно, никогда не искала мужского расположения, не подавала поводов для ухаживания. От этой девушки веяло холодом, будто от ледника. Недаром клерки посмеивались между собой: «Парню, который женится на Судхе, не придется летом искать прохлады в горах».

Людям и невдомек было, какая буря поднялась в душе Судхи, когда Моти от нее отказался. Впервые в жизни она полюбила. Но кто знал об этом? Такое разве кому расскажешь? Мол, тот, кто был мне нужен, пришел, взглянул и ушел: я ему не нравлюсь. Сколько слез проливают обычно из-за несчастной любви, а эта девушка и слова не вымолвила.

Однажды Судха задержалась на сверхурочной работе. Из конторы вышла, когда уже совсем стемнело; помахивая коричневой сумочкой, перешла улицу и оказалась в парке Асафа Али. Этот крошечный уголок покоя приютился возле самых Делийских ворот. Деревья, зеленые газоны, несколько скамеек — вот и все. Обычно в парке бывало шумно от сновавших по улицам машин, но теперь, в этот поздний час там оказалось довольно тихо. Судха часто туда заглядывала после работы: посидит полчаса на скамейке,