Что же касается главных инициаторов перемирия – англичан, то их расчеты на прекращение гражданской войны в России не оправдались. После окончания Военного Совета 22 марта 1920 г. Врангель направил в Британский Военный Комиссариат ответ на предложения о посредничестве в заключении мира с Советской Россией. В нем, в частности, говорилось: «Возможно быстрое разрешение вопроса о перемирии и его осуществлении является необходимым. Переговоры могут быть возложены на представителей английского командования, находящихся здесь (в Севастополе. – В.Ц.)». Оценивая важность «той возможности, которую Британское Правительство предлагает Главнокомандующему и его главным сотрудникам найти приют вне России», Врангель указывал, чтобы такая же помощь была «предоставлена в одинаковой степени всем тем, кто предпочел бы оставление своей Родины принятию пощады от врага». Для подготовки «передачи Крыма Советскому правительству» Главком требовал «не менее двух месяцев от дня завершения переговоров». В течение этого срока «союзники должны продолжать снабжать армию и население занятых областей всем необходимым»[306].

29 марта министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон обратился к наркому иностранных дел Чичерину с нотой (опубликована в лондонской «Times» и парижской «Temps»), в которой заявлял: «Придя за последнее время к убеждению, что военная борьба на Юге России не может быть продолжена до бесконечности, и убедившись в том, что продолжение ее будет сопровождаться лишь новыми потерями жизней и вызовет сильную задержку в восстановлении спокойствия и благоденствия России, я употребил все свое влияние на генерала Деникина, чтобы уговорить его бросить борьбу, обещав ему, что, если он поступит так, я употреблю все усилия, чтобы заключить мир между его силами и властями, обеспечив неприкосновенность всех его соратников, а также населения Крыма. Генерал Деникин, наконец, последовал этому совету и покинул Россию, передав командование генералу Врангелю… Я прошу Вас, во имя интересов России и человечества, отдать приказ о прекращении враждебных действий и даровать амнистию с последующим роспуском Добровольческой армии». В ответе Чичерина (1 апреля) приветствовалось «начало нового периода советско-английских отношений» и выражалась готовность к переговорам по всему комплексу межгосударственных отношений. Применительно к ВСЮР Чичерин не исключал амнистии, но выдвигал контрпредложение – освободить и доставить в РСФСР всех бывших венгерских народных комиссаров, отбывавших тюремное заключение после подавления венгерской революции 1919 г. В Лондон должен был выехать советский посол М. М. Литвинов. Керзон отклонил советские предложения и снова поставил вопрос о прекращении боевых действий против белого Крыма. При этом говорилось уже о возможности непосредственных переговоров Врангеля с представителями РСФСР. Нужно отметить, что существо советских предложений в понимании статуса белых армий и правительств было достаточно близким к выраженному в британских заявлениях. Речь здесь шла не о равноправных переговорах, не о сохранении территории, занимаемой ВСЮР, и казачьих областей в качестве государственных образований (на что надеялись лидеры казачества), а лишь о степени смягчения ответственности (всеобщей амнистии или только для нижних чинов, мобилизованных, невиновных в «белом терроре» и др.) за выступление против советской власти, которая фактически утвердилась в качестве всероссийской. Возможно поэтому в одном из последних ответов советского правительства на заявления Керзона (23 апреля 1920 г.) говорилось о готовности начать переговоры с самим Врангелем – при посредничестве английских представителей – «по вопросу об амнистии и бескровной ликвидации крымского фронта». Однако вряд ли можно было надеяться на согласие со стороны нового Главкома ВСЮР, убежденного, что переговоры с «преступной» советской властью бессмысленны, а «помилование» будет лишь уловкой, чтобы впоследствии расправиться со «сдавшимися на милость победителя». В письме от 23 мая Главком ВСЮР, ссылаясь на невозможность непосредственных переговоров с советской властью, оправдывал подготовку к наступлению в Северную Таврию («продовольствование армии и населения Крыма») и заявлял: «Даже допуская возможность соглашения с большевиками, я не вижу, каким образом таковое было бы обеспечено… Недавние примеры действий большевиков в отношении Кубани и Грузии, с каковыми ими только что были заключены соглашения, наглядно подтверждают хорошо известные взгляды большевиков, считающих всякие юридические и моральные обязательства не более как буржуазным предрассудком»[307].

Интересна реакция Деникина на публикацию ноты Керзона. Бывший Главком направил в «Times» письмо, в котором цитировался отрывок ноты, относящийся к нему, и давался такой ответ: «Я глубоко оскорблен и возмущен подобным заявлением и удостоверяю: 1) никакого влияния оказывать на меня лорд Керзон не мог, так как я с ним ни в каких отношениях не находился; 2) единственный раз в Новороссийске представитель Великобритании генерал Перси… предложил мне посредничество для заключения перемирия с большевиками. Но я это предложение категорически отверг…; 3) предложение английского правительства о начале мирных переговоров было вручено не мне, а моему преемнику в командовании ВСЮР, генералу Врангелю…; 4) мой уход с поста Главнокомандующего… никакой связи с нотой лорда Керзона не имеет; 5) как раньше, так и теперь считаю неизбежной и необходимой вооруженную борьбу с большевиками до полного их поражения…, иначе не только Россия, но и вся Европа будут разрушены». Тем самым Деникин заочно отказывался от любой поддержки попыток Врангеля (если бы даже они имели место) начать переговоры о перемирии. Вполне вероятно, что в этом случае Деникин опротестовал бы их со своей, формально не переданной никому должности Верховного Правителя России.

Но если со стороны Врангеля использование британского посредничества можно было расценить как желание «оттянуть время» для подготовки армии к наступлению (по воспоминаниям генерала Махрова, на Военном Совете его слова о возможности продолжения войны – «пока мы имеем хоть один шанс» – встретили поддержку и со стороны самого Врангеля, и со стороны присутствовавших генералов), то блокированные на Черноморском побережье кубанцы пытались все же воспользоваться предложением союзников. 31 марта 1920 г. Кубанское Краевое правительство заявило, что оно «желает прекратить гражданскую войну и просит союзников взять на себя посредничество для ведения мирных переговоров с Советской Россией» и просит военных представителей Великобритании незамедлительно воздействовать на советское командование в целях прекращения военных действий против Кубанской армии. Аналогичное заявление было отправлено и 11 апреля из Сочи на имя адмирала Де-Робека. Нельзя сказать, что Великобритания игнорировала заявления казаков. Де-Робек со своей стороны заявил о готовности оказать поддержку Кубанской армии и выделил из запасов флота продовольствие и медикаменты. Английский флот несколько раз обстреливал побережье и прикрывал погрузку казаков на транспорты, идущие в Крым. Это тем не менее не приостановило военных действий и не спасло кубанцев от капитуляции[308].