— Тебя укусила крыса? — заметив, что китаянка слегка прихрамывает, спросил Саша.

— Нет, просто слегка подвернула ногу. — Люй попыталась улыбнуться, но ее лицо исказила гримаса боли.

— Давай посмотрим, — предложила немного оправившаяся Ольга. — Ранку можно прижечь. Сделать надрез, выдавить кровь и прижечь.

— Все в порядке, не обращайте внимания, — отказалась китаянка и пошла ровнее.

— Давненько мне не было так страшно, — жадно затягиваясь сигаретой, признался Лобанов. — Фу, гадость какая!

— Вспомни своего приятеля Мольтке, — усмехнулся Руднев. — Пока в яме не появился я, ты был рад его обществу.

— Сравнил, — фыркнул Юрий. — Мольтке просто милашка по сравнению с этими трупоедами… Ладно, больше меня в подобные места и калачом не заманишь. Плохо, если заметят дым.

— Боишься пожара в деревне? — сразу поняв, что приятель имеет в виду тех, кто убил Фына, уточнил Саша. — Думаю, дыма не будет: трава сухая как порох. Прогорит быстро, и все дела.

— Хорошо бы, — сплюнув прилипшую к губе крошку табака, откликнулся Лобанов. — Но, как говорят мудрые китайские философы, разумный готовится к непредвиденному. Что с Люй?

— Ты не видел рядом с ней крыс? Может, какая-нибудь успела тяпнуть? Она утверждает, что подвернула ногу, а поглядеть не дает.

— Да шут с ней! — неожиданно разозлился капитан. — Обойдется. Главное, выскочили живыми. Кстати, после такой передряги неплохо передохнуть и подкрепиться. Давай искать место для привала…

Остаток дня и ночь прошли спокойно. Путники немного передохнули, вяло съели обед и до вечера шагали, старательно избегая разговоров о случившемся в деревне. Саша видел, что Вок переживает, ищет возможности потолковать с глазу на глаз, но разве уединишься, не вызвав ненужного любопытства и тревоги у женщин? Наверное, старик хотел оправдаться, и Руднев постарался дать ему понять, что никто и не думает обвинять его в чуть было не случившейся трагедии. После этого китаец, похоже, немного успокоился. Тем не менее время от времени Саша ловил его озабоченные взгляды.

Ночевали среди камней. Усталая Люй приготовила ужин и первая улеглась, завернувшись с головой в одеяло. Вок покурил и тоже отправился на боковую, прижав к себе Цянь. Пожелав мужчинам спокойной ночи, устроилась на жестком ложе измученная зноем и дневными приключениями Ольга. Капитан перекинулся с Сашей несколькими словами, попросил немедленно разбудить его, если у приятеля вновь начнутся приступы внезапной сонливости, и улегся рядом с сестрой.

Лагерь затих. Горел костер. Сухие ветки потрескивали и быстро превращались в ломкие, багрово светящиеся в темноте угольки. Низко над головой висели чужие яркие звезды, с недалеких полей тянуло незнакомыми ароматами перестоявших трав, отдавших солнцу и ветрам живительные соки. Подсвеченные луной, по темному небу плыли легкие перистые облака, похожие на мифических драконов, охраняющих покой страны Хань.

Постелив одеяло, Руднев уселся под большим обломком скалы и на всякий случай проверил револьвер. Он все время вспоминал Фына — мертвого, лежавшего в глубокой расщелине между камней. Какое спокойное у него было лицо! Побывав на войне и побродив по свету, Саша повидал немало убитых, но редко когда они умирали с печатью покоя на лицах, словно в своей постели, окруженные любящей, безутешной родней. Значит, бандит полностью доверял тому, кто всадил ему в спину стилет, или не ждал нападения. Кто его убил? Кто?

По сравнению с этой жуткой загадкой полчища крыс в заброшенной деревне — просто детская игра: опасность зримая, осязаемая, понятная. Конечно, приятного мало, наверняка добавилось седых волос на висках, но ведь ускользнули, спаслись и, кроме мерзкого чувства при воспоминаниях, ничто более не тревожит. А тут…

Заметив, что у костра появилась неясная тень, Руднев насторожился и взвел курок. Кому там не спится, в чем дело? Однако, увидев Ольгу, подошедшую к нему с одеялом в руках, он успокоился.

— Не могу заснуть, — тихо пожаловалась девушка. — Можно, я немного посижу с тобой?

— Конечно! Ночь красивая, тихая. Видишь, какие яркие звезды? Не хватает только реки и серебристой дорожки на волнах.

Ольга завернулась в одеяло и села, обхватив руками колени. Запрокинула голову, поглядела на небо, следя за наплывающими на луну легкими тучками.

— Страшно глаза закрыть, — шепнула она. — Только начнешь засыпать, как тут же мерещатся крысы с голыми хвостами.

— Не думай об этом. — Руднев обнял девушку за плечи, прижал к себе. — Вок сказал, что идти осталось три дня. Поднимемся в горы, отыщем золото…

— А потом?

— Что — потом? — не понял Саша. — Поделим, конечно.

— Нет, как ты намерен распорядиться богатством? Начнешь вести жизнь рантье? Положишь деньги в Гонконг-Шанхайский банк, купишь машину, особняк, наймешь повара-китайца?

— Вряд ли. — Руднев улыбнулся, отрицательно покачав головой. — Китай не для меня.

— Ты хочешь вернуться в Россию? — испуганно посмотрела на него Ольга. — Или поедешь в Париж?

— В Россию? Несбыточная мечта, нам туда дороги нет. Я реалист и трезво смотрю на вещи. Париж?.. Может быть, когда-нибудь и туда отправлюсь, но не сейчас. Хочется иметь свой дом, семью, детей, дело. Скорее всего подамся на другой берег океана — в Америку или Канаду. Там как у нас: зима, снег, елки, белые люди живут.

— Уедешь, — погрустнела девушка. — Купишь ферму, сменишь имя, тебя будут называть «мистер такой-то»…

— Нет, имени я менять не буду, — твердо ответил Руднев. — И уезжать один не хочу. Я прошу тебя стать моей женой. Найдем золото, и я сделаю официальное предложение. Юрий мечтал выдать тебя замуж за миллионера, вот я и стану им. Поедешь со мной?

— Я… Я согласна, — шепнула девушка.

Саша наклонился и коснулся губами ее пылающей щеки. Чувствуя, как гулко забилось сердце, он начал неистово целовать глаза, лоб, волосы Ольги, пока не нашел ее губы и почувствовал ответный неумелый поцелуй.

Осторожно повернувшись на другой бок, чтобы не вспугнуть влюбленных, Лобанов грустно усмехнулся: насчет золота еще как сказать, а вот алмаз Саша, похоже, уже отыскал. И вдруг, где-то глубоко внутри, шевельнулась обида на сестру: все решили без него, оставшегося после смерти родителей главой семьи. Уже выяснили, куда поедут, будут ли менять имя, и даже Париж у них подождет! Ребятня, сопливые мечтатели, никто не знает, что ждет их завтра, а они строят планы насчет Америки. Хотя, если удастся найти доллары, можно податься вместе с молодыми. Чего зря кочевряжиться — не чужие друг другу, уживемся, купим дом, найдем дело по душе.

Но Руднев-то хорош! Слово дал, а сам действовал тихой сапой, объехал на вороных и подкатил прямо к сестрице. Впрочем, если рассудить здраво, нужно ли искать ей лучшего мужа? Большая любовь настолько редкий дар в жизни, что он не вправе вмешиваться и мешать их счастью. У него самого ничего нет, ни крепкой семьи, ни любимой. Катится он словно перекати-поле, а годы идут, время утекает, как вода между пальцев, и чем сильнее сжимаешь кулак, пытаясь удержать его, тем быстрее оно исчезает, оставляя в душе одну только горечь.