зависимости от контекстов, в которые он включен. Вместе с тем некоторые представители киносреды находятся ближе к полюсу власти, в то время как другим, в силу выбора определенной кинопрофессии или стадии развития карьеры, чаще суждено оказываться около полюса бессилия.

Власть распределяется как в горизонтальном (между смежными кинопрофессиями), так и в вертикальном (внутри одной кинопрофессии между начинающими и давними игроками кинорынка) измерениях.

В горизонтальном измерении фигурой, в большей степени наделенной властью в восприятии остальных участников кинопроцесса, чаще всего является продюсер. Его функции заключаются в изыскании, аккумулировании и распределении основных ресурсов, от которых зависит весь процесс создания фильма. Часто он — основное лицо, принимающее решения, напрямую влияющие на судьбу кинокартины. Нередко продюсер претендует и на власть в творческих решениях, что является камнем преткновения и причиной множества конфликтов, творческих кризисов и выгорания других представителей кинопроцесса. Собственно, именно этот кластер проблем, пожалуй, наиболее часто описывается в историях наших участников.

В то же время власть, которой наделяют продюсера, на более глубоком уровне, помимо прочего, связана с тем, что он воспринимается носителем определенности: от него все ждут ясной информации по проекту. Определенность и обладание полным пониманием ситуации — мощнейший ресурс, дающий его держателю много инструментов влияния. Трагический парадокс заключается в том, что продюсеры вынуждены маневрировать в самом эпицентре турбулентного поля неопределенности. Несмотря на все существующие технологии прогнозирования окупаемости фильмов, по факту это русская рулетка или казино в чистом виде. И главные причины продюсерского выгорания — это тревога, страхи, порой даже фобии, связанные с необходимостью многим рисковать в неопределенном поле, а также бессилие перед тем, как на самом деле вышедший фильм будет воспринят зрителями, провалится ли он в прокате или отобьет вложенные ресурсы и усилия. И каждый новый провал травмирует и усиливает фобии будущих рисков.

Режиссер обладает огромной властью на съемочной площадке (и должен уметь присваивать ее и пользоваться ею), а также в глазах зрителей и сторонних наблюдателей — он больше, чем другие, ассоциируется с фильмом, ему достается и народная любовь, и народная хула.

Пожалуй, самой бессильной фигурой из авторского кластера кинопрофессий является сценарист. Он обладает безграничной властью над историей (а значит, и над зрителем) в момент ее написания, по его задумке могут создаваться целые города в съемочных павильонах, актеры произносят придуманные им монологи. Но как только написанный сценарий покидает пределы кабинета, сценарист практически полностью лишается власти и перемещается в полюс бессилия. Более того, его имя крайне редко ассоциируется с готовым фильмом в восприятии зрителей. Даже съемочная группа не всегда знает, кто автор той истории, ради которой все здесь, собственно, и собрались, — имена сценаристов неизменно забывают указывать на тарелках, разбиваемых в первый съемочный день.

Редакторы обладают определенной властью в ходе работы со сценарием и зачастую в глазах сценаристов. Их власть особенно явственно проявляется в ситуациях конкурсов и отсева заявок и историй. Вместе с тем они хронически ощущают свою незаслуженную незначительность в глазах большинства участников кинопроцесса.

Режиссеры монтажа наделены большой реальной властью над тем, во что превратится фильм на монтажном столе, а в коммуникациях с продюсерами и режиссером часто травмируются из-за обесценивания их вклада и видения.

Актеры, в зависимости от известности, могут быть приближены к властному полюсу континуума.

Власть большинства других кинопрофессий ограничена пределами их профессиональных задач.

В вертикальном измерении в любой кинопрофессии большей властью обладает тот, кто находится выше в карьерной иерархии, за чьими плечами опыт, репутация, фильмография и социальный капитал. В наиболее слабой, бессильной позиции оказываются новички, пытающиеся встроиться в индустрию или создающие свои дебютные проекты.

Пожалуй, наиболее жесткая иерархия власти выстроена в продюсерском мире. На олимпе власти находится небольшой круг избранных мейджоров, приближенных к ресурсам и обладающих полномочиями в принятии решений: финансовых, кадровых, технических, творческих и проч. Сосредоточение основных ресурсов на российском кинорынке вокруг Минкульта и Фонда кино делает всю ситуацию политически окрашенной.

Соотношение вертикального и горизонтального измерений создает уникальную матрицу распределения власти, внутри которой борьба за этот ресурс зачастую становится основным неявным мотивом принятия решений, к сожалению нередко в ущерб творческой составляющей.

Например, режиссер-дебютант оказывается в прокрустовом ложе заданных продюсерами требований и вынужден маневрировать между творческим замыслом, жесткими ресурсными рамками и конфронтирующими с его задумкой продюсерскими предписаниями. Редко кому удается выйти из этого лабиринта, сохранив себя и историю в более или менее благополучном состоянии.

Участниками борьбы за власть в съемочном процессе становятся иногда и медийные актеры, которые меняют сцены, диалоги, отказываются выполнять просьбы режиссеров и саботируют рабочий график.

Начинающие и даже давно работающие продюсеры оказываются бессильными перед более влиятельными игроками продюсерского рынка. Например, часто встречаются ситуации, в которых крупные продюсеры отбирают проекты у более мелких, препятствуют получению ресурсов или предлагают содействие, если последние откажутся от любых властных полномочий и от свободы творческих решений.

Яркие примеры этому можно найти в первой части нашей книги.

Вместе с тем продвижение в карьере внутри своей кинопрофессии дает определенную власть над представителями смежных.

Например, маститый востребованный сценарист может иметь много власти и свободы принятия творческих решений в проекте с режиссером-дебютантом и молодыми продюсерами, но практически никогда больше, чем они.

Известный режиссер может иметь больше власти в проекте, чем менее известный продюсер, но и он рано или поздно упрется в потолок продюсерского олимпа. Трагические примеры таких громких конфликтов у многих на слуху.

В здоровой ситуации власть непрерывно связана с ответственностью и риском. Если у нас есть имя и репутация, нам проще найти необходимые ресурсы, однако в случае провала личный ущерб будет велик, заметен и публично обсуждаем.

Нередко же встречается расщепленная ситуация, когда все бонусы власти принимаются одним человеком, а риски, связанные с ответственностью (творческой и репутационной), перекладываются на тех, кто оказывается в зависимом положении. Тогда речь идет о злоупотреблении властью, что часто встречается в индустрии. Власть без социальной ответственности неизбежно создает травматическое поле для всех, кто в той или иной степени оказывается бессильным.

Пожалуй, наиболее уязвимы в этом контексте фигуры режиссера и сценариста. Режиссер напрямую ассоциируется с готовым фильмом, и если в процессе съемок режиссер был лишен причитающейся ему власти и вынужден идти на компромиссы, от которых пострадал творческий замысел и качество материала, то ситуация вынужденного бессилия усугубляется еще и стыдом за результат, который практически целиком приписывается ему. А если фильм оказывается успешным, то этот успех не приносит радости, поскольку не присваивается как собственный.

Сценарист оказывается в расщепленной ситуации, в которой он полностью лишен власти над дальнейшей судьбой написанного сценария,