ослепленное прошлым травматическим опытом, наше восприятие реального контекста часто, мягко говоря, затуманено. Мы можем напрочь игнорировать наличную актуальную ситуацию, подменяя ее в своем восприятии проекциями и флешбэками из прошлого опыта отвержения.

Но все это лежит на поверхности. Давайте разберемся в этом феномене получше, потому что, как станет понятно ниже, плохо осознаваемый стыд пронизывает все существование участников киносреды и их взаимодействие между собой.

Стыд — одно из наиболее болезненных и часто избегаемых человеческих чувств. Сложность переживания стыда связана с тем, что он напрямую затрагивает нашу идентичность и на глубоком уровне выражает одиночество, изоляцию и разрыв связи с другими людьми.

Вот что пишет о нем Жан-Мари Робин в своей статье[33]:

Стыд связан с тем, как в настоящий момент своей жизни и в прошлом мы принимались и признавались в значимом для нас окружении. Стыд связан с нашим опытом переживания униженности, слабости, бессилия, неполноценности, зависимости и хрупкости под пристальным взглядом другого: это ощущение того, что «таким, какой я есть, я недостоин принадлежать человеческому сообществу». Данная формула отражает двойную природу такого опыта: одно измерение относится к личной идентичности, другое — к нашим связям и ощущению принадлежности. Стыд — это нехватка признания и, как следствие, разрыв связи...

...Стыд — это очень болезненное переживание, особенно из-за того, что оно часто усиливается стыдом переживать стыд. Поэтому люди часто предпочитают избегать это переживание любым возможным способом, пусть даже через другие аффекты — гнев, презрение, депрессию или отрицание...

...Когда субъект переживает стыд, он чувствует одиночество. Он погружается в одиночество настолько сильное, что верит, будто этот опыт — это «его» дело, «его» проблема, это касается его и только его одного. В отличие от вины, в которой очень часто присутствуют другие в качестве пострадавших, стыд приводит к убеждению, что другой не включен в этот опыт. Тем не менее всегда есть глаза другого, который создает этот стыд: его взгляд и его слова.

В основе стыда лежит острое переживание обнаженности, выставления сакрального и интимного перед толпой наблюдателей, которые осуждают то, кем мы являемся, и отвергают самую нашу суть. Мы чувствуем свою ничтожность, никчемность, мы не имеем права принадлежать человечеству. Мы пылаем в этом пламени, нам хочется провалиться сквозь землю, стать невидимыми, убежать, исчезнуть, раствориться. Мы недостойны быть с ними — теми, кто нас окружает. Мы одиноки и отвергнуты.

Если вина связана с тем, что мы делаем, то стыд проникает в самую нашу сущность — в то, кем мы являемся.

Какое отношение имеет стыд к творческой профессии? Давайте попробуем разобраться.

Начнем с того, что в начале творческой карьеры огромное чувство стыда вызывает одна только перспектива заявить окружающим: «Я — режиссер (продюсер/сценарист/оператор/композитор и т. д.)!» Особенно если, как это часто бывает, кинопрофессия является не первой в биографии человека. Многие, получив, например, второе высшее режиссерское образование, годами стыдятся начать свой профессиональный путь, потому что это требует публичного заявления «Я — режиссер!», что неизбежно привлечет внимание окружения, которое привыкло воспринимать человека в другой ипостаси.

Или сценаристы, годами работающие в киноиндустрии и написавшие множество сценариев, из которых ни один не попал на экраны (так часто бывает), живут все эти годы в мучительном стыде, поскольку предъявление себя в социуме как сценариста сразу вызывает вопросы о фильмографии. И если фильмография пуста, то сценаристу часто стыдно называть себя сценаристом, даже если много лет это было основным его занятием, приносившим заработок, и он профессионально делает свою работу.

Поэтому нередко фраза «Я — актер!» (или поставьте сюда любую кинопрофессию) звучит не гордо, а стыдно.

Все дело в том, что, когда мы присваиваем любую новую идентичность, в самом начале она пуста, и эта пустота наполнена стыдом. Со временем идентичность начинает наполняться реальными артефактами, результатами нашей деятельности, и в здоровой ситуации пропорционально заполнению уменьшается количество стыда. «Я — режиссер, который не снял ни одного фильма» переживается с бóльшим стыдом, чем «Я — режиссер, снявший три коротких метра». И наконец, стыд начинает сменяться принятием, уверенностью и, возможно, гордостью, когда можно сказать: «Я — режиссер с солидной фильмографией и престижными международными наградами».

Избегать стыда и риска присваивать себе профессиональную идентичность в начале кинокарьеры — значит останавливать рост и развитие. Бертрам Мюллер, известный немецкий гештальт-терапевт, считает, что естественный путь роста и заключается в том, что мы сначала создаем себе новую идентичность, пустую и наполненную стыдом, и постепенно заполняем ее опытом и продуктами деятельности, а не наоборот.

Если годами писать сценарии в стол, но не рискнуть назвать себя сценаристом или годами монтировать дома разные видео, осваивая новые и новые монтажные программы, и при этом стыдиться предъявить себя миру как режиссера монтажа, карьера может так никогда и не начаться. Я часто встречаю это «вот еще немного поучусь/потренируюсь и тогда назову себя специалистом и буду брать реальные заказы». Это звучит мудро и вызывает уважение, если через какое-то время не превращается в процесс, замкнутый на самом себе. Мне встречались люди, закончившие все возможные длительные и краткосрочные профессиональные курсы, проштудировавшие труды всех гуру драматургии и киномастерства, десятилетиями (!) учащиеся, что-то делающие в стол, но так и не рискующие назваться специалистом в этой сфере. Избегая стыда, заложенного в риске публично заявить о своей профессиональной идентичности, они годами остаются заложниками страха стыда, и он преследует их по пятам, не давая начать карьеру. Такой вот парадокс.

Поэтому Бертрам Мюллер рекомендует сначала публично предъявить пустую идентичность и пережить этот стыд, что даст энергию для развития в этом направлении и постепенного заполнения идентичности.

Бывает и обратный перекос — полная нечувствительность к стыду, граничащая с бесстыдством, когда идентичности раздуваются на пустом месте одна за другой без тени сомнений и человек абсолютно без всякого бэкграунда называет себя гениальным режиссером/оператором/продюсером/сценаристом, экспертом, гуру, полубогом. Эдакий «голый король». Но это лишь еще одна форма избегания переживания стыда.

Итак, в здоровой ситуации с годами и новыми результатами деятельности стыда и сомнений в своей идентичности становится все меньше, а самооценка укрепляется и напитывается ассимилированным опытом достижений.

Но творческая среда в целом и киносреда в частности далеки от образчика психической устойчивости и здоровья. Поэтому стыд — это удел не только начинающих свой пусть в кинопрофессии, но и давних деятелей индустрии. И часто можно встретить ситуацию, когда даже большая фильмография не подпитывает самооценку: либо количество фильмов не то, либо качество кажется недостаточно хорошим, либо в ней слишком много сериалов, а