– Ты очень плохого мнения о своем альтере.

– Если б ты только знал…

– Именно за этим я тебя сюда привез. Чтобы ты наконец рассказал мне все. Идем. – Я открыл пассажирскую дверь, достал из багажника инвалидное кресло и помог Рамиро Альвару пересесть.

– Куда мы направляемся? – спросил он, пока я катил коляску.

«На семейное кладбище Нограро», – мысленно ответил я.

– Скоро увидишь.

Я повернул к своей конечной цели – невысокой стене возле маленькой семейной часовни. Путь нам преградила решетчатая калитка.

– Толкни, она не заперта, – напряженно произнес Рамиро Альвар.

По кладбищенской стене ползли еле живые побеги плюща, а кора на кипарисах у входа выглядела ободранной. Вокруг царила атмосфера запустения – весьма странно для семьи, так чтившей своих предков.

Мы остановились перед вереницей надгробий. На каждом из них повторялось имя Альвар. Это было одно из немногих кладбищ без ниш. Только надгробия. Только могилы, вырытые в земле.

Я украдкой глянул на Рамиро Альвара. Тот тяжело сглотнул.

– Ты уже догадался, чью могилу мы пришли навестить?

– Зачем ты меня мучаешь, Унаи? – воскликнул он и попытался развернуть коляску к выходу.

– Потому что я по уши увяз в этом деле и хочу наконец увидеть картину целиком. Я никогда тебя не пойму, если буду знать только отдельные фрагменты. Мне ты показываешь одно, Эстибалис – другое. Мы зашли в тупик. Даже ты сам не уверен в своей невиновности. Давай соберем мозаику, Рамиро. Где похоронен твой брат?

Рамиро Альвар поежился. Здесь действительно было жутковато и сыро, но я предположил, что его озноб вызван чем-то иным.

– Вон там, слева. – Он указал на одно из надгробий.

Я подкатил его ближе и остановил коляску напротив могилы.

«Альвар Нограро, XXIV сеньор дома Нограро. 1969–1999 гг.».

Хотя эта плита была новее остальных, гранит треснул, словно по нему ударили чем-то тяжелым. Интересно, что Рамиро Альвар не починил и не заменил надгробие.

– Могила пуста? – спросил я.

– Пуста? Нет! Ради всего святого, о чем ты говоришь? – в ужасе ответил он. – Альвар умер и похоронен здесь.

– Ты при этом присутствовал?

– Да, я организовал похороны и уладил все формальности после его смерти.

– Почему никто из деревни не пришел? Почему ты не устроил пышную церемонию?

– Потому что он был плохим человеком! Альвар настроил друг против друга все семьи в Угарте. Они не хотели встречаться у его могилы.

– Он плохо с тобой обращался? – не отступал я.

– В последний год, после смерти наших родителей, да. Он вел себя отвратительно. Как настоящий кретин.

– Он ведь не всегда был таким?

– До тринадцати лет Альвар был мне лучшим другом, хотя ему на тот момент уже исполнилось двадцать пять. Брат был для меня примером, наставником. Потом он поступил в семинарию – и вернулся другим человеком.

– Как по-твоему, что его изменило? Твой отец? Или он что-то увидел?

– Нет, Унаи, дело не в отце.

– В ком тогда?

– А что, если я не хочу вспоминать? – Рамиро Альвар впервые повысил голос, и контраст с его обычным, неизменно приглушенным тоном заставил меня насторожиться.

– Придется вспомнить, если хочешь выбраться из этой трясины, – настаивал я.

– Ты не можешь меня заставить.

– Послушай внимательно, Рамиро, потому что мое терпение на исходе. – Я присел, и наши глаза оказались на одном уровне. – Люди умирают из-за книги, которую ты написал, чтобы излечиться от своей болезни. Твоя задумка обернулась катастрофой. Моя лучшая подруга чуть не погибла в башне, однако по-прежнему верит в твою невиновность. Поэтому заставь себя вспомнить. Разблокируй свое сознание и прими наконец прошлое. Что случилось с Альваром? Что потрясло тебя до такой степени, что ты придумал другую личность и захотел ее уничтожить?

Подбородок Рамиро Альвара задрожал, и он потянулся к плите, чтобы смахнуть пыль с имени брата.

– Полагаю, все началось так же, как и во всех историях, когда ты молод. Все началось с любви.

40. Дозорная галерея

Дьяго Вела

Лето, 1199 год от Рождества Христова

Они привезли с собой не только тараны. Сотни стрел вонзились в крыши домов. Было страшно видеть, как небо ощетинилось острыми иглами, которые падали на булыжники улиц и могилы на кладбище. По крайней мере, там они уже не могли никого лишить жизни.

– Соберите стрелы, пригодятся! – крикнул я кучке детей, укрывшихся за деревянными досками.

Несколько девочек, не парализованных страхом, выбежали на Руа-де-лас-Пескадериас и стали подбирать ничейные стрелы.

Появилась Лира с подмастерьями, которые несли котлы с горячим песком.

– Прикройте их! – приказал Чипиа своим солдатам.

Я схватил щит и присоединился к ним, прикрывая сестру, пока ее люди карабкались по лестнице на Северную башню.

Наверху я выглянул между зубцами парапета. Хотя вражеская армия бросила все силы на атаку ворот, людей было немного. Очевидно, король и его знаменосец Лопес де Аро понимали, что, если разделить солдат между разными воротами, они станут легкой добычей для лучников и арбалетчиков Чипиа, стреляющих из бойниц.

У подножия стены восемь человек направляли таран – огромное бревно с одним заостренным концом. Кожаного навеса, который обычно использовали для защиты сверху, не было. Они плохо подготовились, если не считать металлических шлемов и нагрудников.

Расставив своих людей с котлами над атакующими, Лира скомандовала:

– Высыпайте!

Раскаленный песок посыпался на таран и державших его солдат, проникая через щели в доспехах. Многие рухнули на землю, безнадежно пытаясь сорвать нагрудники. Бревно лежало всеми забытое; мы получили передышку.

Однако ненадолго: вскоре к стене устремилась основная масса арьергардной пехоты. Они двигались по двое, у каждой пары была лестница в виде опоры с поперечными перекладинами. На этот раз солдаты рассредоточились по обе стороны Северных ворот.

– Лестницы! – крикнул я людям на площади. – Всем подняться с камнями!

Пекарша Англеса взобралась наверх, перепрыгивая через ступеньку и прижимая к груди несколько больших камней. За ней по пятам следовали подмастерья Аликс. Встав на защиту восточной стороны, они принялись бросать камни всех форм и размеров, а прикрывающие их лучники одну за другой выпускали стрелы в солдат, лезущих на стену по приставным лестницам.

Лишь немногие добрались до зубцов. Нагорно пронзил мечом живот тощего солдата, которому удалось подняться на западную стену, а Гуннар направо и налево швырял свои боевые топоры. Он действовал решительно и результативно, однако крупные габариты делали его легкой мишенью для вражеских лучников, и одна из стрел вонзилась ему в плечо.

Встревоженный, я кинулся на подмогу, но Гуннар уже укрылся за парапетом.

– Залечим раны позже, – ухмыльнулся он.

– Ты принял белену[70]? – спросил я, увидев его