Каждой незамужней, включ[ая] и девочек старше лет 8, которых было 6, по куску катуна. Общая раздача шла гораздо спокойнее, чем подобная же мужчинам. Женщ[ины] получали свое и уходили, не просили прибавки и только, улыбаясь и хихикая, выражали удовольствие; женщинам, однако же, больше всего понравился табак, нитки и иглы произвели мало впечатл[ения].

Жены Туя и Бонема приготовляли ужин для семьи и меня. Снова удивило страшное количество, кот[орое] должно б[ыло] б[ыть] съедено в этот вечер. Эта масса балласта, кот[орою] приходится напихивать живот этим травоядным животным, так велика, что их животы набиты, выступают против нормальн[ых] контуров, но им все еще мало, все еще едят.

Интересно бы сравнить вместим[ость] желудков америк[анского] индейца и папуаса. – Это положит[ельно] не жадность, кот[орая] застав[ляет] много есть в этих стран[ах] с недостаточною жив[отною] пищею, а потребность.

153 Д. 21 февр. Срд. Чувствовал себя очень скверно, но опасение об ухудшении состояния Туя заставляло меня отправиться в Г., но я едва-едва добрел до деревни. – Припарки немного помогли, опухоль была меньше.

154 Д. 22 [февр.] Чтв. Пролежал весь день – пароксизм.

155 Д. 23 [февр.] Пят. Туя застал сегодня одного – отправились работать, резать аусь, вырывать таро и сах[арный] тростн[ик]. На долю приходится здесь порядочно работы, и более постоян[но], чем мужчины, они уходят с восход[ом] и возвр[ащаются] с заходом солнца.

Людям в дик[ом] состоянии больше потребность в, чем в нашем цивилизован[ном] мире. У диких более работают для, у нас – наоборот. С тем связано и желание наших нравиться, и уборы баб, чтобы получить мужа, и большое количество неженатых. – Здесь, где каждый берет себе жену, женщины менее обращают внимания на украшения. Остановясь около хижины одного туземца, я обратил внимание на его…[44]

19 сентября 1871 года около 10 часов утра открылся высокий берег Новой Гвинеи близ мыса King William, и на другой день, в четвертом часу пополудни, корвет «Витязь» бросил якорь недалеко от берега, в заливе Астролябии. С двумя слугами отправился я на берег, и в одной из близ берега лежащих деревень, из которой большинство жителей при нашем приходе разбежалось, встретил первых папуасов. Они с большою боязнью предложили мне разные подарки: кокосовых орехов, бананов и свиней.

Так как корвет спешил в Японию и посетить для выбора несколько местностей восточного берега Новой Гвинеи было нельзя, то я решил остаться здесь. На другой же день я выбрал место для хижины, и плотники корвета начали ее строить. Следующие четыре дня были употреблены на постройку хижины, очистку кругом ее леса и перевозку вещей. Командир и офицеры корвета с большою любезностью помогали мне и даже снабдили меня разными вещами и припасами, которых мне недоставало, за что я всем им приношу мою искреннюю благодарность. 27 сентября утром корвет ушел.

Туземцы, которые во все время пребывания корвета показывались трусливо и в небольшом числе, по уходе его в тот же день нахлынули толпами ко мне из ближайших деревень, с расспросами, вернется ли корвет, долго ли останусь и т. д. Они казались очень недовольными, что я поселился в их соседстве, и хотя принесли мне несколько подарков, но не расставались со своим оружием, посматривали на меня очень недружелюбно, а когда я не пустил толпу в мою хижину, некоторые стали грозить мне своими копьями.

Установив вещи и устроившись в своем помещении (хижина имела 1 саж. ширины и 2 саж. длины и была разделена парусиновою перегородкою на две половины, так что я помещался в комнате в одну квадратную сажень, другую половину занимали мои слуги), я начал знакомиться с местностью. Несколько лесных тропинок вели из одной деревни в другую, далее идти было неудобно без проводников, которых нельзя было достать – никто не хотел идти; мне пришлось поэтому ограничиться тремя соседними деревнями.

Жители оказались очень подозрительными, и им очень не нравились мои визиты, хотя сами они приходили ко мне за табаком или за разными безделками, которые я им дарил или выменивал на плоды и овощи. Они очень следили за каждым моим шагом, и, в особенности, когда я подходил к их деревням. Я стал понемногу изучать их язык, но изучение шло медленно, папуасы неохотно и лениво отвечали на мои вопросы.

Один из моих слуг, полинезиец с о. Ниуе, слег, к хронической серьезной болезни присоединилась сильная местная лихорадка. Его примеру последовал и другой слуга, европеец, швед по происхождению, бывший матросом на китобойном судне. Мне пришлось приготовлять пищу для троих, лечить больных и ухаживать за ними, носить воду, рубить дрова, принимать визиты папуасов, делать метеорологические и другие наблюдения.

Однако же Ульсона (шведа) я поставил вскоре на ноги, и он мог помогать мне. В начале ноября 1871 г., полтора месяца по прибытии, и я почувствовал первые пароксизмы лихорадки, которые уже не покидали меня во все время пребывания на Новой Гвинее, возвращаясь каждые две недели, один, иногда и два раза, очень ослабляя организм и мешая многим предприятиям. Пароксизмы сопровождались бредом и сильною опухолью лица, шеи и рук, которая опадала в апирексиях[45].

Папуасы разных береговых и горных деревень почти ежедневно толпами посещали мою хижину, так как молва о моем пребывании распространялась все далее и далее. Это вносило разнообразие в мою монотонную жизнь с двумя больными, но подчас, когда я чувствовал себя крайне нездоровым, посещения папуасов, с их подозрительностью и любопытствующим нахальством, были мне даже неприятны.