Побранив больного за его легкомысленное вчерашнее гуляние, я перевязал рану и сказал, что вернусь к нему вечером. – Я только что расположился обедать, как прибежал Налай, младш[ий] сын Туя, с приглашением от отца прийти обедать в Горенду, что для меня готова рыба, таро, аусь и сах[арный] тростн[ик]. Пообедав, однако же, дома, я отправился с Налаем и другим пап[уасом], также жит[елем] Горенду, Лалу в деревню. Пройдя ручей, я услыхал за мною восклицание Лалу. Обернувшись и спросив, что такое, узнал, что Л. наступил на змею, которая очень «борле» и от укушения кот[орой] человек умирает.

Я сейчас же вернулся к тому месту. Лалу, указав на змею, спокойно лежащую на тропинке, удалился шагов на 5, постоянно крича: «борле, борле, ака, Маклай муен» (дурно, дурно, нехорошо, М. умрет). Чтобы овладеть животным, мне, к сожалению, пришлось раздавить голову. Позвав В., я отправил мою добычу домой и отправился скорым шагом (солнце садилось) в деревню. По моему обыкновению, мой двукратный свисток предупредил жителей деревни о моем приближении. Я это делал постоянно, чтобы женщины имели бы время спрятаться, зная, что моим соседям не хочется показать мне их, я не желал стеснять их и не показать, что я подкрадываюсь, чтобы подсмотреть их образ жизни etc.

Папуасам очень нравился мой образ действия, видя, что я поступаю с ними открыто и не желаю более видеть, чем они хотят мне показать. При моем свистке прятались в кусты и в хижины. Сегодня то же самое. Пользуясь последними лучами солнца, я перевязал рану и расположился около больного, около которого собралось уже большое общество соседей и также жителей Гумбу и Бонгу.

Туй заметил, что при моем кан-кан-кан (в нос) (назв[ание] моего свистка) все нангли убежали, что это дурно, т[ак] к[ак] М[аклай] – «тамо-билен» (человек хороший). При этом я услыхал за мною женский голос, как будто опровергавший слова Туя, и увидел старую женщину, кот[орая] добродушно улыбалась; это была жена Туя – старая, очень некрасивая, с отвислыми плоскими длинными грудями, с морщинистым телом, к счастью, одетую в род юбки из травы, кот[орая] от пояса опускалась до колен.

Волосы ее висели плоскими масляными прядями или пучками вокруг головы и опускались также на лоб. Несмотря на ее безобразие, она так добродушно улыбалась, что я подошел к ней и пожал ей руку, что ей и окружающим оч[ень] понравилось. Затем из-за хижин появились разных возрастов и небольшие девочки.

Каждый из мужчин представил мне свою жену, я каждой пожимал руку, и только молодые девушки хихикали и прятались. Почти каждая принесла мне по палке с[ахарного] тр[остника] и по пучку аусь. Все, кажется, были довольны новым знакомством или тем, что сбросили лишнее стеснение – прятать своих жен при моем приходе.

Мужчины образовали группу около лежащего Туя, курили и разговаривали беспрестанно, обращаясь ко мне (я теперь уже много понимаю и немного говорю). Женщины, расположившиеся около жены Туя, занимавшейся чисткою таро, состав[или] другую. Многие из молодых женщин, как, напр., жена стар[шего] сына Туя, Бонема, были недурны собою.

Лицо и тело было довольно кругло, и небольшие стоячие груди напомнили мне конические груди девушек Самоа. Как и там, девочки, кажется, и здесь оч[ень] рано развиваются, почти у детей груди уже начинали развиваться. Все девушки имели пояс из травы разной длины и различной густоты. Эта одежда мне кажется очень удобною (она была прежде общераспространена на островах Тихого океана).

Я обещал принести завтра подарки женщинам за сегодн[яшние] приношения, кот[орых] образовалась такая груда, что я не мог один снести ее домой и оставил часть до завтра. Я поспешил домой потому, что темнота уже наступала, и не успел я дойти до дому, как ливень захватил меня.

Я доволен сегодняшним днем, потому что он доказывает, что недоверие понемногу исчезает и мое поле наблюдения расширяется, но это достается мне ценою 5 месяцев далеко не легкой жизни! – Хорошо также, что при моем знакомстве с Горенду присутствовали и люди из друг[их] деревень – они последуют этому благоразумному примеру (надеюсь!). Но все это идет immer sehr langsam voran!

151 Д. 19 февр. Пндл. – Пришел в Горенду, нашел рану Туя в худшем состоянии, чем в предшествующие дни, – он не лежал спокойно. Даже не мог усидеть на одном месте и ходил много на солнце. Он захотел угостить меня таро, но костер у его хижины потух, Налай был послан за огнем, но, вернувшись минут через десять, объявил отцу, что огня нигде нет. – Так как в деревне никого, кроме нас троих, не было, хижины все плотно заложены камышом, то Туй сказал сыну, чтобы он осмотрел все хижины, не найдет ли внутри хижин огня.

Пришли несколько девочек и вместе с Налаем осмотрели все хижины. Туй очень досадовал, что нет огня ни для таро, ни для него, желая очень курить, прибавил, что огонь принесут люди с поля. Пришед[шие] расположились около нас; они с большим любопытством осматривали меня, были очень ласковы и принесли мне орехов и бананов и наперерыв угощали меня. У девочек волосы совсем острижены и у многих смазаны известью. Замужние носят их длиннее, и «гатесси» висят вокруг всей головы.

У женщин и у девочек висит на шее большой мешок, больший, чем у мужчин, они его носят на груди или на спине, в последнем случае шнурок упирается в лоб, и полный, иногда тяжелый мешок немало давит голову. Форма грудей совершенно походит на форму груди женщ[ин] полинезийского племени. Нос пробуравливают, и, кроме обыкновенно имеющегося отверстия, верхняя часть ушей также пробуравлена, и через оба отверстия проходит шнурок, которого средняя часть лежит на pars parietal[is] головы, оба конца с украшениями из рак[овин] или зубов собаки или свиньи висят до плеч.

Уходя, я увидел привязанного под крышей большого жука, совершенно целого, очень энергически стара[вшегося] освободиться от привязи. Налай объявил, что это его жук, что он его принес с поля, чтобы съесть, но что я могу взять его. Туй указал мне на паука и сказал, что жители Б[онгу], Г[оренду], Б. [Гумбу?] etc. едят также и «кобум», пауков. Итак, к мясной пище папуасов след[ует] причислить личинок бабочек, жуков, пауков, и все это в живом виде.

Вернувшись домой, у меня разболелась так голова, что пролежал весь день и не мог сдержать слова, данного, принести им тряпок и табаку.

152 Д. 20 февр. Втор. Подходя поутру к хижине Туя, я издали увидел целую сходку мужчин и женщин; последнее обсто[ятельство], т. е. застать женщин, не ушедших на работу, очень удивило меня, но, приблизившись к лежащему Т., я увидел, в чем дело: весь лоб, глаз, щека и верхняя часть шеи образовали сплошную подушку, и Т. мог еле-еле говорить, указыв[ая] на щеку и на язык, что не может говорить.

Выдавив из раны целую массу «pus», я вернулся домой за припарками, думая тем очистить рану, не имея льду и ничего другого годного в дан[ном] случае. Когда я вернулся, все общество было обрадовано моим возвращением; в прин[есенном] котелке было приготовлено льняное семя и приложено к ране.

Я оставался в Горенду более 2 час., прикладывая припарки, не надеясь на присутствующих, и все время посетители около больного сменялись. Это были жители Бонгу и Г., и главное занятие женщин и девочек было искать в волосах муж[чин] вшей. В 5-ть ч. в 3-й раз был в Горенду. Каждой замужней женщине, кот[орых] оказалось 8, я принес кусок крас[ного] кат[уна], 2 иглы, ниток и по куску табаку.