Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты хотела сходить на занятия по йоге.
– Хотела…
– Сходи.
– Надо макароны сварить на обед.
– Ты разве не уезжаешь к Сергею?
Ольга не ответила. Конечно, она не уезжает к нему. Она не собиралась. Просто была расстроена и обижена на маму. Но теперь обида прошла. Так же внезапно, как и появилась. А потом пришло смс на телефон.
– Мам, это от Анны.
– Что она хочет?
Анжела напряглась, как струна. Неужели всё же суд? Быстро начала в голове перебирать знакомых, к которым можно обратиться в поисках адвоката. Не ожидала, что они решатся на этот шаг. Неприятное чувство шевельнулось в душе.
– Боже мой! – Ольга ошеломлённо посмотрела на мать. – Папа в больнице. У него инфаркт.
– Он жив?
– Она ничего не пишет об этом.
8.
Анжелу сразу допустили к больному. Ольга смутилась, потому что Наталье, как она ни просила, отказали. Девушка осторожно присела на краешек старого дерматинового дивана, подальше от остальных. Потом приехали Костя с Леной, и стало легче выдерживать мрачные взгляды Натальи и Анны. Никто не плакал, не звонил по телефону. Сидели молча. Ждали.
А Анжела остановилась на пороге палаты больного. Улыбнулась. Вмиг забылись неприязнь и злость, которые она ощущала совсем недавно.
– Что это ты выдумал?
Марат дышал со свистом, косясь на капельницу, которую ему поставили десять минут назад.
– Я умираю, Анж.
– Не говори глупостей! Знаешь, я этого не люблю. Чего тебе будет? Ты непробиваем.
Она стремительно приблизилась к нему, потрогала лоб, проверила капельницу.
– Ты всегда так говорила.
– А ты слушался.
– А мне хотелось бы умереть. Для чего жить? Я слишком стар.
– Не прибедняйся.
– Ты даже не представляешь, Анж, какая я развалина.
– Представляю.
Он хотел повернуться, но ничего не вышло. В мутных глазах блеснул испуг. Анжела сразу заметила, но стояла бесстрастная, с лёгкой улыбкой на губах.
– Я не могу пошевелиться.
– Это пройдёт. Тебе надо поспать.
– Поможет?
– Конечно, поможет.
– Я глупец и осёл! Ты считаешь меня трусом? Но я не трус! Я хотел…
– Для всех быть хорошим.
– Вроде того. Не вышло.
– Представляю себе.
– А тебе хорошо. У тебя нет этих мучений совести. Как бы мне хотелось изжить в себе эту мерзкую склонность к совести. Она мне осложняет жизнь.
– Успокойся и постарайся уснуть. Не нужно разговаривать.
– Ты думаешь, что я потом пожалею? Возможно…
– Поспи.
– А ты останешься? Мне с тобой спокойней.
– Ненадолго.
Она отвернулась к окну. Марат тяжело дышал. Его вид беспокоил её. Очень болен. Выдержит ли сердце? Его изношенное, измученное, бедное сердце. Захотелось заткнуть уши, чтобы не слышать стенания жалости в своей голове.
– Ты уже нашла адвоката, Анж?
Она медленно повернулась к нему:
– Давай не сейчас.
– Но всё-таки.
– Это необходимо?
– Нет, нет необходимости. Мы поговорили с женой… Нам надо уехать. И все проблемы разрешатся. Неприятности исчезнут. Я купил дачу несколько лет назад, в Чувашии, Батыревский район. Там, где жили мои родители. Ты знаешь. Мой родной дом не сохранился. Когда родители умерли, некому было ухаживать за ним, за домом. Он развалился, участок зарос сорняками с человеческий рост. Но я купил похожий дом в этом же районе. Боже… я плохой сын, Анж!
– Прекрати.
– Когда умирала твоя мать, ты держала её за руку. Ты была рядом…
– Я – врач. Такие моменты редко проходят мимо меня.
– Не в этом дело! Ты – хорошая дочь, Анж.
Анжела поморщилась. Губы Марата посинели, он с трудом двигал ими.
– Хочется спать.
– Поспи.
– Это от лекарств?
– Да.
– Ты уйдёшь?
– Не сейчас. Побуду с тобой, пока ты не уснёшь.
– А Наташа?
– Она придёт позже. Сейчас к тебе нельзя посетителям.
– Хорошо. Я позвоню ей, когда проснусь.
Он улыбнулся и закрыл глаза.
– Мы станем жить на моей родине, – тихо проговорил он. – И Зиночку возьмём с собой. Места всем хватит.
– У неё нет собственной семьи? Зачем она вам?
– Семья есть. Муж, которого она не любит. И взрослый сын, который не любит ни отца, ни мать. Разве это семья? Мы уедем, Анж. Всем будет лучше.
– Как знаешь. Но сейчас надо поспать!
– Зиночку нельзя оставлять. Она наделает глупостей. Вот удивлён, что в её головке с годами лишь пустеет, а не прибавляется.
Когда он уснул, Анжела продолжала с беспокойством вглядываться в его лицо. Выживет? Дыхание слишком тяжёлое. Пришёл лечащий врач, мужчина лет пятидесяти. Анжела знала его.
– Ну что? – тихо спросила она.
– Как видишь, дело плохо.
– Вижу. Безнадёжен?
– Видно будет. Делаем что можем. Организм слишком изношен. Боюсь, что коронарные артерии сужены.
– Тромб?
Он равнодушно пожал плечами.
– Тебе лучше уйти.
Она не возражала. Пока спускалась по лестнице в холл, постаралась натянуть на лицо маску благодушия и спокойствия.
– …И хорошо, что парень умер. Представляешь, как жить ему с тем, что стал бы он убийцей? Ведь реально планировал убийство своих одноклассников! Во время его остановили! В газету написали! Остерегаться таких надо! А нам как жить? Ещё подумают, что и Ян такой, и маленький Андрюша. А у Яна – Соня и Стас, а у малыша вся жизнь впереди. А кровь маньяков по генам передаются! Я в каком-то кино видела!
Анжела замерла, услышав фразу, которую тихо выговаривала Наталья, склонившись к перекошенной от неприязни Лене. Её увидели, и разговор стих.
– Ну как? – послышался заискивающий голос Натальи.
– Спит, – выдавила из себя Анжела.
– Но… Почему спит? Неужели не мог сначала повидаться со мной? Я места себе не нахожу!
– Все вопросы к лечащему врачу.
Она стремительно унеслась в гардеробную, а оттуда выскочила на улицу, тяжело дыша. Отвратительные, неприятные, глупые люди! Как очистить голову от воспоминаний? Как забыть услышанное?
– Мама! Мама!
Анжела спохватилась, она же ушла без Оли! Остановилась, поджидая её.
– Почему ты ушла? Что с папой?
– Я же сказала, что он уснул.
– Но у тебя было такое лицо!
– Устала. Пойду домой.
– А мне остаться?
– Как хочешь.
– Я бы осталась, но там Наталья… Мне её снова жаль. А я не должна жалеть! Не должна! Я решила!
Анжела печально улыбнулась. Как можно жалеть, слыша отвратительные, гадкие слова про парня, которого уже нет в живых? Для Натальи не важна его жизнь, но важна смерть, потому что он не был похож на них, Обидиных. И ей стыдно от того, что он не похож. А Ольга жалеет! Как можно жалеть?
Они медленно вышли из здания больницы, и пошли по аллее рядом.
– Ведь не страшно, что я ушла? Нет, мам?
– Конечно, нет. Там осталась его семья.