— Не волнуйтесь, — сказал я. — В отделении коронарной терапии будет спутниковое телевидение.

Как вы определяете хорошего врача? Как решаете проблему, аналогичную той, что возникла у Марии? Быть добрым и сочувствующим — прекрасно, но нужно нечто большее: ярость, чтобы достичь чего-то, гордость, чтобы не признать поражение. Здесь как с сатаной Джона Мильтона — наши пороки неотличимы от наших добродетелей. Требуется так много качеств, и они меняются со временем и по обстоятельствам.

У Дженни была необычная форма слабоумия, при которой она оставалась веселой и счастливой. И как только я прибыл на ферму, она выскочила за дверь, перемахнула через изгородь и побежала через поля. Ее семья вывалилась следом, но, увидев, что я приехал, они остановились и выжидающе посмотрели на меня, примерно так, как совет Элронда смотрел на Фродо и думал: «Вот нашелся настоящий лох, проблема решена».

Но, будучи Хорошим Врачом, я принял метафорическую эстафету и отправился в погоню, перепрыгнув через изгородь и плюхнувшись на другую сторону, хотя, к счастью, мое падение было смягчено благодаря нескольким разбитым бутылкам. Я видел, как Дженни мелькает вдалеке, исчезая в предрассветном воздухе среди длинной пестрой травы, сливаясь в пейзаже с добрым стадом небольших коров.

Коровы здорово затрудняли ситуацию. Если вас когда-нибудь будет преследовать закон и вам придется бежать через поля, выберите поле с коровами. Горожане, возможно, не оценят эту идею, но коровы — разумные существа, и им скучно стоять в поле весь день. Во время Смуты, когда британская армия патрулировала округу, укрываясь на краю поля, коровы забредали посмотреть. Поэтому всякий раз, завидев вереницу коров, уставившихся в канаву, вы знали, где прячутся солдаты.

Захватывающая погоня — еще более желанное развлечение, поэтому стадо поскакало галопом, чтобы ничего не пропустить. В медицинском нас не учат, как уберечься или спрятаться от несущихся в панике коров, поэтому я бесполезно отмахивался от них своей черной сумкой.

Зазевавшись, я наступил на коровью лепешку, такую большую и жидкую, что в ней мог бы плавать маленький мальчик. Преследуемая жертва, возможно, и не возражает против того, чтобы пробежаться по коровьему навозу, но изысканные требования нашей профессии не подразумевают подготовку к этой задаче. И как только навоз попадет на вашу одежду, запах останется навсегда. Поверьте мне на этот счет.

Я поймал Дженни на дальнем конце поля.

— Ах, доктор, — игриво сказала она, когда я в отчаянии схватил ее за ухо, — я уж думала, вы никогда меня не поймаете.

Хороший врач — это врач, который может быстро бегать и не слишком разборчив в отношении личной гигиены. Ч. т. д.

Примечание: вышел специальный выпуск журнала BMJ на тему «Что нужно, чтобы стать хорошим врачом», и меня попросили внести свой обычный интеллектуальный вклад.

Мы с Грейси — единственные в детской амбулатории, за исключением двух докторов-клоунов. Уже становится тревожно, но вот-вот наступит настоящий ужас. Появилась медсестра и увела Грейси на рентген.

Теперь остались только я и клоуны. Они настоящие профессионалы. У них не было ни единого шанса вырваться на перекур или снять свои фальшивые носы. Они упорно оставались в образе, болтали, корчили смешные рожи, а я в это время начал задыхаться.

Так вот что значит для меня больница — клоуны… и кошмары.

Когда я учился на хирурга в интернатуре в Дублине, полгода пыток и ритуального унижения включали короткую ротацию, чтобы я мог попробовать себя в качестве интерна-гинеколога. Поскольку консультанта никогда не было рядом (это вам не частная клиника), а постоянный врач был чокнутым, в больнице я стал фактически экспертом в гинекологии. Внезапно я начал проводить консультации, превратившись в Человека, Который Знает. Никто другой не испытывал особого комфорта, имея дело с недержанием мочи, опущением матки, установкой маточных колец и т. д., поэтому мою собственную некомпетентность в этих областях было легко скрыть. В стране слепых (и глупых) одноглазый гинеколог-интерн — король.

Но иногда мне приходилось звать на помощь посторонних. У одного из наших предоперационных пациентов заболел зуб. Это сложное состояние, явно выходящее за рамки моей компетенции.

— Вызовите стоматологическую бригаду, — услужливо посоветовала медсестра.

— У нас есть стоматологическая бригада? С каких это пор? И что, многие об этом знают?

Меня потрясло, что такая вещь существовала, но, как принято согласно благородной традиции младших врачей с незапамятных времен, я не мог не воспользоваться возможностью свалить проблему на другого бедолагу. Это признанная здравая медицинская практика.

Я позвонил на коммутатор.

— Вы не могли бы связаться со стоматологической бригадой? — спросил я.

— Нет проблем, — спокойно сказали они, как будто делали это сотни раз до этого.

Через несколько секунд у меня запищал пейджер: «Вы нужны в гинекологии».

— Я уже здесь, — ответил я, посмотрев на полку с расширителями, просто чтобы убедиться.

— Хорошо, потому что интерн-гинеколог хочет, чтобы ты кое с кем встретился.

— Должно быть, произошла какая-то ошибка, — сказал я. — Я интерн-гинеколог, зачем мне искать себя?

Наступила короткая пауза, затем зашуршали бумаги, как будто список проверяли.

— Поздравляю, — сказали они. Мне показалось, я услышал, как они хихикают. — Ты теперь интерн-стоматолог.

— Неплохое повышение, — сказал я. — Тогда я просто спрошу свое собственное мнение, да?

Хихиканье перешло в хохот:

— Только не откусывай больше, чем сможешь прожевать, новый зубной.

Когда я только начинал работать врачом в сельской больнице, местное сообщество уже много лет собирало средства на аппарат УЗИ, который в начале восьмидесятых был самой свежей новинкой.

В конце концов после бесчисленных чаепитий для гостей, розыгрышей призов, спонсируемых забегов, шоу с бритьем бород и обрезанием, новый аппарат купили за 10 000 фунтов стерлингов, что было большой суммой в те дни. Ультразвуковое сканирование являлось в то время мечтой каждого пациента, и идея о том, что оно бесполезно, не получила бы поддержки.

Люди приезжали за много километров, чтобы посмотреть на аппарат, а учитывая, что он был размером с небольшой дом, посмотреть действительно было на что. Все эти кнопочки и навороты, казалось, были на переднем крае науки. «Как прогулка по Луне», — описал это человек, чья фамилия, по совпадению, была Муни[185].