не советчица. Объяснила, что ты натворил и чем это чревато, предупредила, что мавки на тебя теперь зуб точат, — а дальше твоё дело. Захочешь найти свою Агашу — подскажу, где. Не захочешь, значит, так тому и быть. Только потом не жалуйся.

Парень шмыгнул носом.

— А если я к ней поговорить пойду, меня её подружайки того… не сожрут?

— Этого я обещать не могу. Но оберег дам, если хочешь.

Он почесал в затылке и вдруг мотнул головой:

— Не надо оберега. Я просто так пойду.

— Что, уже страшно? — Тайка недоверчиво прищурилась. Чай в их кружках остывал, неразмешанный сахар осел на дне, но никто не сделал и глоточка.

— Страшно, — выдохнул Илья. — Но Агаша не должна думать, что я над ней посмеялся. И что ударил, потому что хотел сделать больно. Извинюсь — а там будь что будет. Сожрёт — значит, поделом мне, дураку.

Хм… а не такой уж он и трус. Тайка приободрилась и, недолго думая, потащила его к двери за рукав.

— Тогда идём скорее. Луна как раз вышла — на лунный свет проще всего мавок выкликать. У тебя случайно нет какого-нибудь подарочка для Агашки?

— А, кстати, есть, — Илья посветлел лицом и достал из кармана колечко. Простенькое, серебряное, с тоненькими переплетающимися листиками. — Это я ей подарить хотел перед тем, как мы… ну… поссорились. Ещё не свадебное, конечно, но вроде того.

— Так у тебя с ней серьёзно? — ахнула Тайка.

Ей даже стало немного завидно: по-доброму, конечно. Чужому счастью она всегда радовалась. Впору было покрепче зажать кулаки, чтобы у влюблённых всё сложилось, как следует, и размолвка не стала причиной ещё больших бед.

— Серьёзнее некуда, — кивнул Илья и протёр запотевшие очки.

— А зачем ты тогда Агашке сболтнул, что в меня влюблён был? — не удержалась она.

— Потому что это правда. Она меня о бывших спрашивала. Мы, конечно, не встречались, но… в общем, я не хотел, чтобы она это потом от кого-нибудь другого узнала. Ты не думай чего плохого, это всё в прошлом, — он поправил очки на переносице. Тёмные глаза смотрели честно и ясно. — Надеюсь, ты не расстроилась?

— Уф, нет, конечно, — улыбнулась Тайка. — Мы ж это… друзья?

— Друзья, — согласился Илья и протянул ей руку, которую Тайка с удовольствием пожала.

До Жуть-реки они не шли — бежали. В таком деле каждая минута могла быть на счету: близился день Ивана Купалы, а в это время всякое волшебство творится быстро: и хорошее, и дурное.

Стоило им выйти к излучине, как вдруг поднялся ветер, взметнул волосы Ильи, растрепал Тайкины косы.

— Знаешь, я лучше спрячусь, — шепнула она. — Вам бы наедине поговорить, без свидетелей. Если что, кричи.

— Ладно… — её приятель сглотнул и на негнущихся ногах пошёл к реке, загребая ногами песок.

Тайка же нырнула в заросли боярышника и затаилась.

— Тая, подвинься! — вдруг прошипел чей-то сдавленный голос.

— Ой, — она подскочила на месте, едва удержавшись от визга. — Кто это?

— Я же! Тая, ты села на мой хвост!

— Пушок! Уф… — Тайка облегчённо выдохнула. — А ты здесь откуда взялся?

— А нешто я тебя одну отпущу, когда у мавок самое бесчинство начинается? — буркнул коловерша. — Мне потом Никифор все перья повыдергает. И будет прав.

— И как же ты это плюшки на столе без присмотра оставил?

— А я не оставил, — сконфузился Пушок. — Я их того… съел. Так что они в полном порядке. А я, кажется, нет.

— Объелся? — Тайка осторожно погладила его по надувшемуся брюшку, и коловерша охнул, подтверждая её догадку, но тут же закрыл себе лапами пасть.

— Тс-с! Смотри! Вон там!

В водах Жуть-реки что-то плеснуло, и прямо на мерцающей лунной дорожке вынырнула на свет кудрявая Агашкина голова. Тут уже и Тайке пришлось закрыть себе ладошкой рот — права была Майя. Совсем немного оставалось Агашке до превращения в белую девку. Глаза её будто стали больше и выкатились вперёд, зрачки — словно две игольные точки, смотрели зло и цепко, а острые зубы выступали за край алых резко очерченных губ.

— Пришёл-таки, Илюшенька, милый мой, ненаглядный… — она хищно улыбнулась, и Илья невольно попятился. — Боишься меня? Правильно делаешь. Негоже так поступать с девицей, которая доверилась тебе.

— Не боюсь я, — соврал он, делая шаг вперёд. — Прощения просить пришёл.

— А не поздновато ли, любимый? — мавка облизнула губы. — День я тебя ждала, другой, третий, а на четвёртый и ждать перестала. Не осталось во мне былой любви, только ненависть.

— Просить прощения никогда не поздно, — твёрдо ответил парень, присаживаясь на камень.

— Тогда наклонись-ка ко мне пониже, — певуче попросила Агашка, высовываясь из воды по пояс, — а то я что-то не слышу, что ты там бормочешь…

Белое платье облепило её тоненькую фигурку, ветер полоскал белые ленты в волосах. На небо набежали тучи, закрыв луну, но свечение осталось — теперь оно исходило прямо из глаз обиженной мавки.

— Мамочки, — Пушок замолотил лапами в воздухе. — Всё, кранты парню. Тая, сделай что-нибудь! Она же его сейчас утащит! Разве не видишь, это уже не наша Агашка, а самая настоящая белая девка!

— Нет, погоди, — Тайкино сердце билось часто-часто. Конечно, она знала, что коловерша скорее всего прав, но в глубине души всё ещё надеялась, что любовь сможет победить ненависть, что мавка вспомнит свою настоящую суть и чувства вновь пробудятся.

— Подари мне отрез белой ткани, — замогильным голосом пропела Агашка, ухватив Илюху за ворот рубашки.

Ох, плохой это был знак! Тайка, сжав зубы, рванулась из зарослей — рука сама потянулась к кладенцу, висящему на шее. Но тот, вопреки обыкновению, не потеплел. То ли считал, что угрозы для хозяйки не было, то ли чувствовал Тайкино нежелание причинять Агашке вред. Мавка ведь была ни в чём не виновата. Это горе её такой сделало…

— Пф-ф-погоди-ф, — Пушок поймал её зубами за рукав.

Тайка остановилась и в этот миг услышала тихий, но твёрдый ответ Ильи:

— И подарю, если замуж за меня пойдёшь. Тогда из этой ткани платье тебе пошьём свадебное. Только ещё годик подождать надо будет, а то мне пока только семнадцать стукнуло.

— А красивое платье-то будет? — Агашка то ли всхлипнула, то ли в её груди булькнула вода.

— Самое лучшее, — Илья, улыбнувшись, протянул ей на ладони колечко. — Вот, смотри, это я для тебя купил.

— Значит, всё-таки любишь? — белые глаза заблестели, алые губы задрожали. Похоже, Агашка готова была расплакаться.

Тайка сжала кулаки — крепко-крепко — на удачу.

— Люблю, конечно, — ответил Илья. — Мне всё равно, кто ты на самом деле: мавка ли, белая девка или ещё какая нечисть. Знаешь, почему