«Не забывай, что пятисекундный запал гранаты горит примерно три секунды», – вспомнились Максу слова одного старого вояки, сказанные полушутя. Так оно и случилось. Лимонка, пробыв в воздухе секунды две, взорвалась, не долетая до земли, хотя производитель, переставший существовать почти столетие назад, гарантировал минимум четыре. Впрочем, не его вина, ведь гарантийный срок боеприпаса тоже давно окончился.

До слуха Шрайка донеслись крики. Несомненно, взрывом накрыло как минимум несколько человек, а ведь бросок-то произведен с невозможного расстояния. Какая неожиданность для врага. Он снова установил пулемет на сошки и открыл огонь.

Со своей позиции Шрайк отлично видел обе машины и людей, прячущихся за ними и вжавшихся в песчаный степной грунт. Длинная очередь прошлась по джипу, пробив колеса и бак, и опрокинула навзничь солдата, склонившегося над своим убитым или раненым товарищем. Кто-то указал рукой в сторону Макса, но тут же сполз по борту машины на землю, оставляя на дверце кровавый след. Несколько человек, ползущих к оврагу, открыли беглый огонь, кто-то один, вскочив, со всех ног рванулся вперед, надеясь добежать до кустарника и ручья, но в последний миг споткнулся и кубарем полетел в воду, да так и остался там лежать, окрашивая бегущий поток в красный цвет.

Макс бил короткими, прицельными очередями, сначала убив умника, прячущегося за опрокинутым джипом и бросающего оттуда гранаты, затем всадил минимум три пули в стрелка, ведущего огонь из-под грузовика.

Враги, ползущие к руслу, пали духом и поспешили укрыться за опрокинутым джипом, еще кто-то постреливает из-за второго автомобиля, но не прицельно, вслепую, наобум. Поле боя пока за Максом: более половины патруля убито или выведено из строя.

Шрайк пригнулся, отцепил пустой короб и сменил ленту. Зуд медленно шел на убыль, может быть, удастся продержаться минут двадцать – тридцать. В конце концов, пара ампул с сывороткой у него еще есть.

Наемник бросил рюкзак в воду, не волнуясь о содержимом: патроны не промокнут, ампулы тем более, а консервы ему уже не нужны. Вот шприц с уже затупившейся иглой, вот эрзац-лекарство. Четыре ампулы всего, но больше и ни к чему. Может быть, двойной дозы будет достаточно, чтобы оттянуть неизбежный конец еще немного.

Макс вонзил иглу в бедро, словно нож во врага, со злостью на несправедливый мир и на себя самого. Ну почему так?! Почему, когда неизбежная смерть совсем близко, жить хочется сильней всего?! Да, это очень по-человечески: любой ценой оттянуть неотвратимую кончину, пускай лишь на несколько минут, зная при этом, что в конечном итоге все это суть продолжение агонии.

Да, не повезло: вместо того чтобы погибнуть в неравном бою, он победил, заставив остатки патруля спешно отползать в степь, бросив машины и раненых. И что теперь? Встать в полный рост и получить передозировку свинца? Подарить уже разбитому врагу свою победу?! Вот уж черта с два!

На горизонте показались новые точки, большие и маленькие. Не менее шести грузовиков с солдатами прут прямо сюда, и бронетранспортер впереди. Макс сжал зубы: до чего же обидно! Вот он, новый враг, в бою с которым можно наконец умереть, но если бы только не броневик! Бронированная черепаха сделает любую попытку сопротивления невозможной, ведь подкрепление уже знает о пулеметчике. Им останется только подъехать к нему и расстрелять в упор. Или раздавить.

Да ни за что! Он, Максим Светлов по прозвищу Шрайк, не сдастся, не подарит врагу легкую победу, не даст повода для торжества! К тому же зуд в мышцах утихает… Неужели сыворотка подействовала и дала еще немного времени?

Что ж, если так, грех упустить дополнительную возможность еще как-то помочь отряду, и потому Макс будет жить, пока сможет, и любым способом постарается увеличить шансы экспедиции на успех и шансы Киры на жизнь. Да и хочется все-таки узнать, что же там, в этой лаборатории.

Он тщательно прицелился и полоснул короткой очередью по джипу. О, удача! Топливо, вытекающее из пробитого бака, вспыхнуло, превратив машину в чадящий факел. Под прикрытием дыма можно без труда отступить, и если противник задержится немного, разыскивая его у ручья, то даже успеть добраться до леса.

Макс повесил пулемет на спину вместе с автоматом, выбросил из рюкзака все, кроме патронов и последних двух ампул, и со всех ног побежал к лесу.

Так он не бегал никогда за всю свою жизнь. Собственно, раньше и бегать-то негде было, в краю вечной стужи не побегаешь, когда между тобой и двадцатиградусным морозом прослойка в пятнадцать килограммов ткани и меха. Но сейчас Макс бежит налегке, рюкзак, автомат и пулемет весят немало, но не больше, чем груз оружия и одежды, к которому он привычен, к тому же ничто не сковывает движения. Что ни говори, но люди, прожив четыре поколения в экстремальных условиях ядерной зимы, стали куда сильнее и выносливей.

А еще Максу помогает напоследок его внутренний враг. Иногда неплохо быть частично мутантом, жаль лишь, что нельзя предотвратить дальнейшее превращение в монстра. Хотя на самом деле по-настоящему Шрайк сожалел в этот миг только о том, что никто больше не ведет Книгу рекордов Гиннесса и не может сейчас замерить скорость его бега. Он, без сомнения, побил бы все достижения спортсменов ушедшей эпохи.

Легкие с шумом качали воздух, не успевая поставлять кислород в крепкие, упругие мышцы. Все-таки их пропускная способность не рассчитана на мощь организма, зараженного «химерой». Хорошо, хоть сердце справляется, даром что стучит, как пулемет.

Далеко впереди спина последнего человека скрылась в густой тени леса. Кажется, это Виктор. Макс от всей души желал ему того же, чего и себе: спасти дорогих людей. Впрочем, не только желал. Скоро он нагонит отряд и будет не словом, а делом бороться за успех этого самоубийственного похода. Отчаянно, бескомпромиссно, самоотверженно. Ведь от этих людей зависит многое, с ними надежды и чаяния четырех сотен тысяч северян. В то время как его, Макса, жизнь уже совсем ничего не стоит, хоть он и цепляется за нее так упорно.

На миг отвлекшись от своих дум, Шрайк услыхал за спиной странный шум, пробившийся через хрип работающих на износ легких и гулкий стук сердца. Он оглянулся – и похолодел.

Прямо на него, сверкая лопастями в лучах яркого солнца, заходил вертолет.

– Спасены! – выдохнул Слепнев, падая лицом в траву.

Маленький отряд укрылся под сенью леса, теперь враги им не страшны, по крайней мере в данный момент.

– Не расслабляйтесь, – предупредил Пустынник, – из огня да в полымя – это как раз про нас сказано. Оль, дай одну «Сайгу» Петру.

Рысь молча протянула оружие спутнику, втайне радуясь, что избавилась наконец от груза. Шутка ли, вот уже третьи сутки тащить на себе «Винторез» и два дробовика. А еще патроны и провиант. Однако ни разу за это время девушка не попросила передышки, не проявила слабости. Слабость – для тюфяков вроде Слепнева, размякших в своих кабинетах. Ей же за последние семь лет выпадали испытания и похлеще, ведь естественный отбор – штука простая и жесткая. Выживают сильнейшие. Ольга же, закаленная ледяным адом, куда ее швырнул Ставрицкий… Черт. Опять он, что за наваждение! Нет, не будет ей покоя, пока этот жирный ублюдок жив.