сейчас выйди в кительке. У Кима имелся какой-то вшивник в виде свитера без горла и Киму завидовали даже товарищи-сержанты. Габариты Кима не позволяли изъять необходимое, а уж окажись кимовские размеры подходящие любому из четырёх красавцев с лычками — так они бы и поступили.

И класть на всякие армейские градации. Черпак? Да радуйся и всё тут, тебе повезло, сынок, ты дотянул, а вы, душьё, слонами станете в Красе. То ли дело дедушки…

Перевода Кима в черпаки пряжками не случилось, осмотры проводились частенько, в основном насчёт вшей с гнидами, стрипухи с чесоткой и прочими радостями жизни, потому… Потому перевели братцев и Джута с Сериком, совершив совершенно адово БДСМ и отстегав нежные «дедовские» булочки нитками через подушки. Такая вот фиговина, когда личный состав ничем не занят.

— Слышь, Ким… — Вася, как обычно, закатывал глаза и дебильновато открыв рот ждал — что скажет старший брат. А тот явно хотел самоутвердиться.

— Слышь, Ким, что-то духи страх потеряли, дедушкам «мальборо» ни разу не клали.

Ким, щербато скаля редкие крупные зубы, кивнул Рыжему на дверь. Проблема Кима — проблема нашего призыва. Дружная четвёрка сержантов-дедов спуска не давала никому, а вот с последней поездки на ТГ, где проводили какие-то специальные сержантские занятия, Ванятка со-товарищи вернулись грустными. Нашла коса на камень, а отмороженный бугай с лычками старшого на такого же отморозка и там-то они с братцем огребли по полной. Непонятно, как выпало Серику с Джутом, но полдня ребятишки так и желали сцепиться друг с другом, явно имея что сказать. Настоящему мужчине же всегда есть что сказать, верно?

Вот только, неделю назад, после караула, товарищи сержанты зазвали в гости Бабу с шестой. Бабу, высоченный шкаф из астраханских казахов, хвастался богатырской силушкой, обрабатывая броник на верхней кроватной дужке ровно легкую грушу. Иван тоже чего-то там показал, но с каким-то тощим длинным отморозком из ПТБ справиться не вышло. Иван злился и искал — на ком выместить потерю поражения.

И Киму совершенно не хотелось оказаться под катком ущемлённого самолюбия товарища замка.

«Мальборо» никому не досталось, Рыжий хромал чуть больше обычного, а мы с Кимом на следующий караул оказались снова вдвоём на посту у самого КПП.

— Художник, ты не зарывайся, — заявил Ким, закурив и усевшись в дальнем углу большого блиндажа, — тебя поперло чего-то.

С Кимом спорить себе дороже, я и не спорил. Ким, простой деревенский парняга со Ставрополья, был житейски умён, армейски опытен и прозревал человеческую природу ровно рентген. Мы с ним друг друга одновременно ненавидели и незаметно уважали. Начав с той самой кувалды и топора без топорища в первый караул и заготовку дров.

— Черпаком станешь — сам будешь духов нагибать и гонять.

Я не спорил.

Ким разбирался в людях и многое делал правильно. За ним стоило следить, чтобы не повторять его невольных ошибок. Армейская лестница простая, а пищевые цепочки отличаются яркими качествами хищников, жрущих друг друга.

В нашей палатке второй роты, едва набиравшейся во взвод, под самый Новый, девяносто девятый, Год, жило столько же юных дятлов, сколько имелось одноклассников с одноклассницами в началке. Чуть меньше тридцати, где «чуть» пряталось около двадцати пяти.

Двое дедов, Данилыч с Романычем, были нам по барабану, наедут — могут и огрести. Из бывших слонов вот он, Ким и не больше. Пятнашка, чуть больше, нас духов, разного градуса прошаренности и нахальности, храбрости, отмороженности и трусости. Никаких героев, никаких настоящих воинов, так себе — разномастная свора пацанов перемешанного социального пирога пост-СССР и заканчивающихся девяностых.

И четвёрка товарищей сержантов, недавно ставших дедами. В них и крылся основной попадос и их заслуженно опасался Ким.

Ваньша легко вписался бы в любой махновско-партизанский отряд, оказавшись на своём месте. Хитрости почти ноль, он брал силой, железным здоровьем и деревенским нахрапом, не боясь схлестнуться с кем угодно.

Васятка, типа младший двойняшка, без братца остался бы никому ненужен. Кроме физических кондиций ничем не отличался и его легко прокинули бы недавние товарищи, желая подгрести под себя роту.

Серик, так-то, нормальный пацан. Из тех нормальных пацанов, когда всегда нужен вектор, чтобы развернуть свой флюгер в фарватер. Куда ветер — туда нормальный пацан, стоит дунуть со стороны Ивана — Серик на глазах бронзовел и становился дедушкой, ждущим ненужную сигарету и даже сказку. Стоило оказаться с нами дольше, чем на пару часов, и Серик становился в доску своим.

Где-то к Новому Году неожиданно понял — почему Ким опасается Джута больше остальных. Джут был самым умным из всей четвёрки, и это не бросалось в глаза, если не присматриваться. Джут, временами взрывающийся ровно Ф-1 на растяжке, умел ловить дзен. Он не доводил нас, духов, не докапывался до Кима и частенько умел включить заднюю всей их шоблы-ёблы.

Может быть, Джуту выпало увольняться позже всех, может, он видел что-то такое раньше и правильно понимал незамысловатую истину, верную, ведь правда всегда одна: никому из соседних рот с взводами не вступит влезать в разборки бывшего душья, дорвавшегося до дембеля, оставшегося в одиночестве, если такое случится. Никому, бо зачем?

Самому Киму такого не потребовалось. Он уволился с Чечни, уважаемым бойцом и товарищем, ни разу не струсившим и ни разу не зашкварившимся стукачеством или чем-то таким же.

И, да — с него-то началось уважение к русским корейцам, ни разу не потерпевшее краха.

Хой — Руки вверх

Новый, 1999-ый, Год накатывал ровно неизбежный дембель. Но, само собой, не наш. И не сказать, что в воздухе витало страшноватое предвкушение праздника, ни шиша. В воздухе ощущалась всеобщая усталость, если не сказать — заёбанность.

— Ветер взвоет над бараками…

Через день на ремень, вечером — на дрова, сечка, килька и перловка — наши вечные спутники, хорошо, когда есть горох или гречка. Последней, правда, вполне можно клеить обои, как и её родственниками семейства злаковых, нарубленных в труху, но гречка была лучше макарон. Потому как макароны неизменно являли собой кашу. Разваренную липкую кашу, заставляющую вспоминать картофельный клей-крахмал в Красе со слезами умиления. Как и склизко-варёный минтай, и…

В общем, рутина накрывала с головой и ничего хорошего не виделось. Если нам предстояло воевать, то на Первомайке конца девяносто восьмого оно виделось чем-то фантастическо-глупым, смахивающим на немцев в шлемах-переростках, прущих строем под пули Бернеса в «Два бойца». Как такое же казалось отцам-командирам осталось тайной за семью печатями.

— БМП нам лязгнет траками…

Товарищи-сержанты, виртуально примеряющие статус дембелей, дурели всё больше. Безделье с безнаказанностью порождают