И если Оливию ещё знали, как бывшую аристократку под покровительством герцога Авенарского (почти все считали её официальной любовницей Константина), как и громкую нашумевшую историю с её изгнанием из рода и казнью герцогини Кольцовской. То присутствие обычной девушки из горожан, пусть и дочери директора «Керчинского вестника», не могли взять в толк.

Её приписывали любовницей то герцогу Авенарскому, то Императору, то кому-то из приближенных советников. Потом замучились ломать голову, так как она с завидным постоянством появлялась на всех балах, шумных аристократических праздниках и даже на закрытых собраниях Совета Министров!

В итоге просто перемывали ей косточки все, кто мог, но никому и в голову не пришло связать эту нахальную девицу и известного журналиста Ярика Шаховского, что писал громкие статьи в столичную газету и сменившего не менее скандального Яна Шустрика. Его ненавидел и обещал вызвать на дуэль каждый второй аристократ, так точно! Но при этом газету читали от корки до корки и ждали новый выпуск как дождь в жестокую засуху.

Поток поздравителей иссяк и взяв за руку Амалию, Император прошёл в сторону бального зала, где их ждала большая группа музыкантов, что сегодня будет играть любимые танцевальные композиции для молодожёнов и всех приглашённых.

За этой парой следовали герцог с молодой женой, Энтони с Оливией и Герасим с Фридерикой.

И дальше началась та часть мероприятия, которой я наслаждался, держа в своих объятиях любимую жену. Если бы не обещание Цицерону, что буду придерживаться регламента мероприятия, то давно бы подхватил своё сокровище на руки и рванул в спальню.

Ладно, ещё немного потерпеть и дать возможность Филиппу охмурить сильнее Амалию. Этому я от переизбытка счастья в крови ляпнул, что помогу стать счастливым, и приходится выполнять обещание. А то он вроде умный мужчина, а как рядом видит свою розоволосую фею, так начинает откровенно… глупеть.

Марина по секрету рассказала, что Ами к нему неровно дышит, а Цицерон помог с нужными учителями и девушка становится и смелее, и язвительнее, но при Филиппе тоже… глупеет. Ей хоть простительно, всё же восемнадцать лет, да и что с девушки-куколки можно требовать. Она очень чётко держит эту маску перед окружающими, но дома с сестрой совсем другая. И помогает разбираться с артефактами, и книги штудирует по магии, и в лаборатории пропадает, и это, не считая своих уроков и тренировок на аргамаках, которые сёстры не прекращают.

На её счету уже два изданных любовных романа, во всем известной типографии! Когда вышла первая книга о любви аристократа и служанки была такая шумиха, что спасло нас только наличие псевдонима на обложке. Сейчас Татьяну Остин обсуждают не меньше, чем Ярика Шаховского. И если последнего мужчины хотят упокоить, то с первой все женщины желают посекретничать!

И когда Амалия всё успевает?! Крутится как белка в колесе, не унывает и работает над собой. Сейчас уже и я вижу, что девушка с большим потенциалом и сможет потянуть Императрицу.

После нескольких танцев продолжили с Мариной принимать поздравления, а молодёжь отправилась развлекаться. Насколько помню, Цицерон организовывал огненное шоу, которое начнется с наступлением темноты, соревнования на бегоходах (надо же где-то мужчинам пар спускать!) и танцы пустынников под традиционные музыкальные инструменты, которые так нравятся моей жене. Это из того, о чём она просила, а остальное было на усмотрение дворецкого.

И часа веселья не прошло, как раздался рёв дракона, потерявшего своё сокровище. Через несколько минут Цицерон принёс нерадостную новость — была похищена Амалия! И по предварительному расследованию стало понятно, что она исчезла вместе с одной из дипломатических миссий, которые совсем недавно поздравляли герцогов с бракосочетанием.

— Они что, войну захотели?! — негодующе взревел Император, направляясь широким шагом из зала.

— Милая, его нельзя оставлять в таком состоянии одного! — решительно поспешил вслед за ним, — Мы их догоним и быстро вернёмся!

— Я с тобой! У меня пара артефактов непроверенных есть — заодно испытаем! — подхватила юбки Марина и побежала вслед за мной и другом, бросив на ходу, — Цицерон, аргамаков под седло!