— Чего тебе? — бросаю на ходу.

Меньше всего сейчас хочется слушать её едкие замечания, так что я ускоряю шаг, надеясь отделаться от этой несносной девицы.

— Для тебя работа есть.

— Знаю, я как раз иду к Рагне…

— Я уже от неё. Хочешь узнать, что за работу нужно сделать?

Замедлив шаг, всё-таки останавливаюсь. Не исключено, что Тина снова затеяла какую-то свою игру, цель которой — в очередной раз меня унизить.

И всё-таки я решаю выслушать её. С некоторых пор слова не способны причинить мне больше боли, чем я уже отхватила.

— Говори…

— Магнус велел сходить за ручей, набрать цветов старухе…

— Он сказал, чтобы я пошла? — переспрашиваю на всякий случай, ведь может статься, что Тина просто решила скинуть на меня свою работу. — Точно?

— Не ты, а мы… — поправляет Тина, наморщив аккуратный носик. — Думаешь, мне хочется тащиться на другой конец острова с тобой? Но места там опасные — цветы растут вдоль обрыва. Вот Магнус и решил не отпускать тебя одну. Хотя, как по мне, ты не стоишь таких хлопот.

Она поворачивается спиной и с грацией настоящей королевы устремляется в лес. Вздохнув, я плетусь вслед за ней. Всё-таки сбор цветов лучше, чем ничего, а компанию Тины можно считать испытанием на прочность.

И вот теперь мы с Тиной долго идём вдоль обрыва, всё дальше отдаляясь от Дома. Тропинка петляет, словно ленточка из волос Ирви, пущенная по ветру.

Наконец, выходим к опушке леса, где у самого обрыва, растут те же цветы-шишки, которые старая Рагна использовала в ритуале со мной. Засохшими кровавыми брызгами цветы темнеют среди пожухлой травы.

— Ну и чего встала, Трусиха? Принимайся за работу… Я тебе не нянька.

Тина наклоняется и начинает проворно обрывать цветы, складывая в мешок — его она оказывается принесла с собой.

— Послушай… — прошу мягко. — Я понимаю, что ты на Либерти довольно давно, но нельзя ли быть поприветливее?

Тина резко выпрямляется и, бросив несколько цветов в мешок, подходит ко мне.

— А теперь послушай ты… — она с силой дёргает меня за рукав. — С тех пор, как ты объявилась, всё пошло кувырком. И не надо ля-ля, что ты ни при чём.

— Но я и правда…

— Нет, не оправдывайся! За тебя это уже сделала чуть ли не половина острова. Ах, не наказывайте Кару, она такая молодчина, — передразнивает Тина голосок Анисы. — Ой, Кара отличный друг, она мне книжку принесла! — теперь слова вылетают из её рта, словно пулемётная очередь, пародируя Крэма.

Эта девушка невзлюбила меня с самого начала, ещё до нашего знакомства. Я прекрасно помню её грубый выпад там, на подходе к Арке.

По какой-то причине я не пришлась ей по душе, но моё терпение не безгранично. Сколько можно терпеть её нападки и колкости? Решаю выяснить всё здесь и сейчас.

— За что ты меня так ненавидишь? — спрашиваю тихо.

— А думаешь, не за что? Думаешь, ты вся такая идеальная и непогрешимая?

Тина наступает на меня, и я вынуждена отступить — делаю несколько шагов назад, пятясь.

— Я никогда не считала себя…

— Ну конечно считала, — она подходит ещё ближе, в её глазах полыхает ненависть. — До тебя у нас всё было прекрасно… Твоё появление было ошибкой, Трусиха. И пора её исправить…

Неожиданно Тина толкает меня в грудь, да так сильно, что я, оступившись, с криком лечу вниз с обрыва.

Едва успеваю ухватиться за покрытую мокрой землёй ветку. Держусь из последних сил, но пальцы то и дело соскальзывают.

Пытаюсь взобраться по ветке, но она угрожающе трещит… Зацепиться ногами за отвесный обрыв тоже не выходит, хотя я продолжаю искать на ощупь какой-нибудь уступ, камень или ещё одну ветку. Но ступни лишь увязают в глине и тоже соскальзывают…

— Тина, помоги мне! — шепчу, давясь воздухом.

Наконец-то я вижу её: остановившись на самом краю, она опасливо заглядывает в пропасть.

— Ты ещё здесь?

— Помоги… Руки… Я сейчас упаду.

— Именно! — ликует Тина.

— Ты чего?..

— Тебе пора покинуть остров!

— Нет… Прошу… — из последних сил я цепляюсь за кривую ветку. — Позови скорее кого-нибудь… Дин… — хриплю еле-еле.

Тина вдруг наклоняется, присев на колени. И во мне всё-таки зарождается надежда: вот сейчас она протянет руку и вытащит меня. И её пальцы и правда тянутся ко мне.

— Спасибо… — шепчу я одними губами.

— Ты так ничего и не поняла, да?

Вместо того, чтобы подать руку, она дёргает за шнурок у меня на шее, срывая мой оберег.

Медленно поднявшись, Тина отряхивает пыль с коленок, затем заносит ногу и опускает на мою ладонь… Мне чудится хруст, и я вскрикиваю от боли, а на глазах наворачиваются слёзы.

— Чтоб ты знала. Ты больше не нужна Дину. Не нужна Магнусу. И Либерти ты тоже больше не нужна!

Словно в замедленной съёмке я вижу, как другая нога Тины опускается на вторую руку. Боль такая, что я по инерции разжимаю пальцы, стоит Тине чуть ослабить силу.

— Не-ет!

Кубарем лечу вниз. Из глаз посыпались искры, а дыхание перехватило. И когда мне всё-таки удаётся вдохнуть, я со всего маху вхожу в ледяную воду.

38 глава/В заточении. Сон и реальность

Судорожно дышу, будто снова наглоталась ледяной воды. Это сон. Всего лишь сон… Всё уже давно случилось, и пора бы успокоиться.

Но сердце продолжает неистово биться — ещё несколько ударов и пробьёт грудную клетку.

Такие сны — не редкость, они прорастают внутри, чтобы распуститься, когда я закрою глаза.

Сегодня в камере особенно холодно. С тоской думаю о солнечном свете, который остался в прошлой жизни… Вспоминаю, как мы с Крэмом гуляли недалеко от статуи Либерти или носились среди васильков.

Безмятежное небо раскинулось тончайшим синим шёлком, а янтарное солнце нежно укрывало нас тёплыми лучами. Почему-то именно это воспоминание кажется наиболее ярким и живым.

Хотя иногда в память бесцеремонно вторгается Дин — и вот мы уже на фестивале, он крепко обнимает меня, прижимая к себе, улыбается, гладит по щеке, а потом… как я ни стараюсь воссоздать наш первый поцелуй, ничего не выходит.

В одно мгновенье Дин растворяется в воздухе, а его место занимает Тина. В её взгляде столько ненависти, что хватило бы на целый город. Она наклоняется и шепчет зло:

— Ты нам не нужна…

Толчок.

И я кубарем лечу вниз, беспомощно размахивая руками. Жаль, я не чайка Ливингстон из потрёпанной книжки Крэма, а значит, мне не дано взлететь.

Удар.

Боль.

Затем — обжигающий холод, и я проваливаюсь в водяную пучину. Дышать нечем,