Он остановился около поленницы дров, засунул в неё шапку и на всякий случай перчатки, на которых могла остаться кровь. Потом натянул на себя другую шапку и побежал дальше.

Спустя полчаса он приблизился к Кассиопее — понятно, с прямо противоположного направления. Естественно, они ждали его. Он сделал вид, что не заметил члена совета из второго гимназического класса, прятавшегося за вязом у входа, и направился прямо к своей комнате. Он улыбнулся, когда обнаружил, что там горит свет. Они даже не додумались ждать в темноте.

Потом он рывком открыл дверь и разыграл удивление, когда они набросились на него, зашарили по карманам и держали в руках его шапку без отверстий.

«Случилось что-то особенное?» — поинтересовался он с улыбкой, которую отрабатывал перед зеркалом по утрам в последние дни.

«Мы поймаем тебя, можешь не сомневаться!» — прошипел Силверхиелм. И поднял руку, как будто для удара.

«Подумай хорошенько, — сказал Эрик. — Подумай, чтобы не сделать чего-то такого, о чём придется жалеть. Ударишь невиновного человека, вот что я имею в виду».

Силверхиелм оставался в той же позе, поэтому Эрик смог рывком освободиться от держащих его захватов. Потом он обогнул префекта, по-прежнему стоявшего с поднятой рукой, и сел на свою кровать, поджав ноги.

«Ну? — выдохнул он. — Облава закончилась?»

«Завтра мы отделаем тебя как бог черепаху», — прорычал один из помощников Силверхиелма.

В этот момент открылась дверь, и на пороге показался член совета, карауливший снаружи. Он сразу заявил, что Эрик появился не с той, ожидаемой стороны.

«Меня распирает от любопытства, — заговорил Эрик. — Можно рассказать, что, собственно, случилось?» Он моргнул несколько раз, как бы напоминая о Мигалке.

«А ты не в курсе? — зловеще усмехнулся Силверхиелм. — Густава Далена отвезли во Флен. И кто, если не ты, чертовски хорошо знает, почему это случилось».

«Вот как? Густав Дален упал на нашей лестнице? У него сломан нос?»

«Не нос, ты…»

«Обычно бывает нос».

«Завтра мы поймаем тебя, дьявол».

«В это я не верю, — сказал Эрик. И подождал изрядно, прежде чем продолжил: — Не верю, что у вас это получится».

«Неужели? И почему?» — сардонически поинтересовался один из помощников префекта.

«Во-первых, потому, что вы должны найти ночного налётчика, прежде чем допустите очередную опрометчивость. А во-вторых… Да, сейчас вас только девять. И вы всё ещё хотите поймать меня на параграфе тринадцать? Подумайте, ведь кто-то из вас станет следующим. И может выглядеть немного странно на выпускном экзамене. Короче. Если вы всерьёз настроены драться, то должны понимать: добровольно для ошпаривания я больше не лягу».

Перебивая друг друга, они заверили его, что возмездие грядет. И ушли, закрыв за собою дверь и даже не перевернув всё в комнате вверх ногами.

Попались ли они на его угрозу? Сомнительно. Собственно, даже ребёнок мог просчитать, что он никогда не успеет изувечить кого-то достаточно серьёзно, если они набросятся скопом. Но, с другой стороны, они почти ничего не знали о прошлом Эрика, о его папаше и шайке, о бесконечных схватках в школе и на улице. Вряд ли они соображали, кому проще сломать нос: человеку в движении или поверженному наземь. Правда, они уже трижды видели результат нападений на своих друзей и, вероятно, доперли, что это может произойти с каждым из них. Были ли они по-настоящему трусливы? Пожалуй. Поскольку привыкли бить только младших, совершенно не умевших защищаться. Момент истины мог наступить уже при следующем ужине. Если они придут за ним, желая расправиться, ему придется сдаться, чтобы спастись от исключения. Оставалось терпеть всего-то чуть больше трех месяцев.

Но они не пришли. По какой-то пока непонятной причине они не атаковали его назавтра после ужина. Выходит, он преувеличил их умственные способности. Стоило продлить существование шапки с тремя отверстиями. Хотя самым разумным было остановить нападения.

Почти ничего не случилось и за три следующих дня. Хотя на деревянных панелях лестницы в столовую кто-то красным фломастером и по-ребячески круглыми буквами написал: «Давай ещё, Эрик». Вахтёра отправили, конечно, смыть кощунственные слова, но еле заметные красные пятна всё равно действовали. Примерно как отметины на дверях, где Пьер и Эрик однажды ночью нарисовали большие буквы «Д» для доносчиков.

А вечером семь членов совета неожиданно пришли в спортзал, где Эрик занимался силовой тренировкой. Пока они стояли в другом конце зала, наблюдая за ним, он продолжал свою программу. Но стоило им приблизиться, легко ухватил пустой гриф от короткой штанги. Он стоял в тренировочных штанах, весь потный, прислонившись спиной к стене. И пытаясь понять, почему они явились именно сюда, где для защиты он мог воспользоваться любым снарядом, да еще не исключались случайные свидетели. Они удалились, не сказав ни слова. Может, это была своего рода психическая атака? Неужели они знали так мало о человеческом страхе, чтобы понять: Эрик с грифом в руках неуязвим.

Через день члены совета № 1 и № 2 (Эрик мысленно ввел нумерацию) прибыли из Флена с синяками, которые расползлись по обеим физиономиям до самой шеи, и с носами, упакованными в бандаж из пластыря. У одного переносицу заменила серебряная пластинка, у другого ее удалось собрать из сохранившихся осколков.

Не составляло труда понять, как их новая внешность отразится на остальных. Возникала альтернатива. Либо ненависть поднимется на новый уровень и взовёт к мести, либо страх подействует в обратном направлении.

По ночам Эрик спал с Библией, засунутой между дверной ручкой и косяком. И старой клюшкой Пьера, прислонённой к тумбочке.

Но они так и не пришли. Взамен бегали по дорогам, ища Эрика. А когда находили, неизменно выяснялось: при нем только одна шапка. Без отверстий. Вторая по-прежнему хранилась в поленнице у дороги для вывозки леса.

Он уходил с Марией далеко по окрестным дорогам и слушал её рассказы о чужой тяжёлой жизни в Саволаксе. Каждую неделю она отправляла домой 75 крон, которые обеспечивали разницу между обычной бедностью и нищетой.

Когда вечера стали светлее и горизонт надолго краснел, она осторожно совратила его.

Он сказал ей, что любит её, и в какой-то мере это соответствовало истине.

Эрик заявил ей, что, пока они вместе, не хотелось бы рисковать лишний раз. И пусть уж злобный Силверхиелм останется безнаказанным. Она, ничтоже сумняшеся, да еще с красивым звонким акцентом, парировала: он всё равно должен отомстить префекту за своего лучшего друга.

Да, совершенно правильно. Но он сказал ей ещё раз, что любит её, и что самым важным на свете всё равно является любовь. И слова сказанные, и тон убеждали в его искренности. Но тут она рассмеялась и назвала его дурачком. Именно в тот момент, когда он был серьёзен как никогда. Он улыбнулся смущённо, глядя на её остроносые финские сапоги. Да, сказал он, слегка подражая ее выговору, пожалуй, он действительно дурачок.