Апломб Наполеона казался тогда оправданным. При том соотношении сил между Россией и Францией, которое сложилось к 1812 г., Наполеон вполне мог рассчитывать на успех. Все сугубо военные факторы он предусмотрел. Не учел он одного привходящего обстоятельства, которое, собственно, и решило исход войны, а его погубило: он не учел, что вместе с армией поднимется на борьбу с нашествием весь русский народ.

Каким же был план действий Наполеона в начале войны 1812 г.? Его целью было разгромить русские армии в приграничных сражениях на русской земле, «наказать» таким образом российского императора за нарушение условий Тильзитского договора и принудить его к миру, выгодному для Франции, т. е. главным образом к соблюдению континентальной блокады[845]. Здесь надо отбросить распространенную версию, будто Наполеон «всегда (и в 1812 г. тоже. - Н. Т.) стремился решать исход войны в одном генеральном сражении», отличаясь тем самым от М. И. Кутузова, который полагал, что «исход войны решается не одним, а несколькими сражениями»[846].

Надуманность этой версии настолько очевидна, что доверие к ней сонма историков кажется невероятным. Ведь и до 1812 г. Наполеон никогда не решал исхода какой бы то ни было из своих войн в одном сражении, и в 1812 г. такой оборот дела заведомо исключался хотя бы потому, что перед Наполеоном (он это знал) стояли вразброс на 850 км три русские армии, и при всем желании он не мог планировать победу над ними в одном сражении.

Поставив перед собой цель победить Россию и навязать ей мир с позиции победителя, Наполеон полагал, что верховная власть - после стольких дворцовых переворотов XVIII в.[847] - не может быть прочной. Учитывал он и другие слабости царского режима: тяготы крепостного права, вражду сословий, уродливость феодальной бюрократии, архаизм рекрутчины. В самом начале войны Наполеон рассчитывал даже на оптимальный вариант своего плана, согласно которому первая же победа Великой армии заставит Александра I из страха, с одной стороны, перед французским нашествием, а с другой - перед угрозой нового дворцового переворота вступить в переговоры о мире. У берегов Немана Наполеон заявил А. Коленкуру: «Меньше чем через два месяца Россия запросит мира»[848]. В расчете на скоротечную войну и были сгруппированы еще до перехода через Неман все силы армии вторжения.

Чтобы разобщить и разгромить по частям русские войска, Наполеон осуществил клинообразное выдвижение от Немана на восток трех больших групп Великой армии: одну (220 тыс. человек) он повел сам против Барклая де Толли, другую (70 тыс.) - под командованием вестфальского короля Жерома Бонапарта - направил против Багратиона, а лучший из французских маршалов Л. Н. Даву во главе третьей группы войск (50 тыс.) «должен был броситься между этими двумя армиями (Барклая и Багратиона. - Н. Т.), чтобы не допустить их соединения»[849]. На север, против корпуса Эссена, был выдвинут корпус маршала Ж. - Э. Макдональда; на юг, против армии Тормасова, - два вспомогательных корпуса: саксонский (генерала Ж. - А. Ренье) и австрийский (генерала князя К. Ф. Шварценберга). Наполеон высказал пожелание, чтобы австрийским корпусом командовал эрцгерцог Карл, но тот уклонился от такого назначения. Что же касается Шварценберга, то он действовал с учетом достигнутой в июне 1812 г. тайной договоренности Франца I с Александром I. Наполеон, по справедливому замечанию Ярослава Шедивы, «и не предполагал, что был с ходу предан и что Шварценберг пытается вести лишь “теневую войну”»[850].

Начиная спланированную таким образом операцию, которая получила название Виленской, Наполеон рассчитывал принудить 1 - ю и 2 - ю русские армии к сражению порознь, не дав им соединиться. «Теперь, - объявил он перед началом операции, - Багратион с Барклаем уже более не увидятся»[851].

Тем временем Барклай де Толли повел свои войска из района Вильно в Дрисский лагерь, отправив курьера к Багратиону с директивой: отступать от Белостока на Минск для взаимодействия и последующего соединения с 1-й армией[852]. 29 июня 1-я армия сосредоточилась в Дриссе, и здесь Барклай сумел убедить Александра I отказаться от плана Фуля, ибо местный лагерь при сравнительной малочисленности русской армии и слабости укреплений мог стать для нее только ловушкой и могилой[853]. Александр 27 июня отдал было приказ по армии быть готовой к наступлению - с патриотической ссылкой на годовщину Полтавской битвы 1709 г. («нынешний день ознаменован Полтавскою победою»), - чтобы, следуя плану Фуля, ударить по врагу и «принудить его склониться к миру, который увенчает славу российского оружия»[854]. Однако, выслушав доводы Барклая, царь увидел вздорность и гибельность плана Фуля, а на самого Фуля, с которым раньше не разлучался, и смотреть перестал[855].

2 июля 1-я армия оставила Дриссу - и очень своевременно. Наполеон приготовился было зайти к ней под левый фланг со стороны Полоцка и заставить ее сражаться с перевернутым фронтом, но не успел осуществить этот маневр. По его признанию, он не ожидал, что русская армия «не останется долее трех дней в лагере, устройство которого стоило нескольких месяцев работы и огромных издержек»[856].