Теперь обстановка резко изменилась. Барклай уже не мог рассчитывать под Витебском на Багратиона. Между тем к Наполеону подходили все новые и новые силы. Снова возникла угроза разъединения русских армий и окружения одной из них. Надо было отвести эту угрозу и успеть к Смоленску раньше Даву. Барклай пошел на военную хитрость.

Тот факт, что 1-я армия была сосредоточена в самом Витебске и вокруг него, подсказывал Наполеону желанный для него вывод: Барклай решился на генеральное сражение. Чтобы не спугнуть Барклая, Наполеон не стал беспокоить его 15 июля, дав возможность собраться с силами, но подтянул при этом и свои силы. Огни в русском лагере горели до поздней ночи. Глядя на них, Наполеон проследил за тем, как расположилась на ночь Великая армия, и, «прощаясь с Мюратом, сказал, что завтра в 5 часов утра он начнет генеральное сражение»[870].

Перед рассветом ординарец Мюрата разбудил Наполеона: Барклай ушел! Оставив на месте биваков огромные костры, которые до утра вводили французов в заблуждение, Барклай ночью тихо тремя колоннами увел свою армию к Смоленску. Там, в Смоленске, 22 июля обе русские армии соединились.

Таким образом, расчеты Наполеона на разгром русских армий поодиночке уже в приграничье рухнули. Мало того, он сам вынужден был все больше распылять свои силы. Беспокоило его положение на флангах Великой армии - северном и южном. На севере Макдональд 20 июля взял Динабург, но потом застрял между Динабургом и Ригой, которую должен был и мог бы взять с ходу, но даже не попытался этого сделать[871]. Отныне и до конца войны он пребывал в бездействии, потому что не верил войскам собственного корпуса, половину которых составляли пруссаки, а другую половину - поляки, баварцы и вестфальцы; французским был только штаб[872].

После того как Барклай де Толли 5 июля выдвинул на петербургское направление 25-тысячный корпус П. X. Витгенштейна, Наполеон сразу отделил от Великой армии корпус Н. - Ш. Удино - маршала более решительного, чем Макдональд, и с более надежными войсками в 28 тыс. человек. Удино должен был взаимодействовать с Макдональдом, вместе с ним разбить Витгенштейна и наступать на Петербург[873]. Но Макдональд медлил, хотя и бранил за медлительность подчиненного ему прусского генерала Ю. Граверта: «ползет, как гусеница»[874]. Пока он подбирался к Динабургу, Удино и Витгенштейн 18 - 19-го, а затем 20 июля обменялись ударами.

18 июля под Клястицами арьергард Витгенштейна под командованием Я. П. Кульнева атаковал и разбил авангард войск Удино, захватив даже личный обоз маршала и 900 пленных. Но на следующий день Кульнев, устремившийся в погоню за разбитым противником, натолкнулся у Боярщины на главные силы Удино, был разбит и сам, первым из русских генералов 1812 г., пал в бою. По общепринятой версии, французское ядро оторвало ему обе ноги, когда он отступал в последних рядах своих воинов[875]. Есть и другая версия, исходящая от барона М. Марбо, бывшего участником этого боя: сразил Кульнева некий «вахмистр Лежандр», «вонзив ему в грудь саблю»[876]. Теперь уже маршал Удино попытался было развить свой успех, но у с. Головщина был отбит и отошел к Полоцку.

Наполеон, следивший за ходом дел на своих флангах, оценил по достоинству и пассивность Макдональда, и активность Витгенштейна, которого к тому же в любой момент могли поддержать корпуса И. Н. Эссена и Ф. Ф. Штейнгейля. Поэтому Наполеон подкрепил силы Удино корпусом генерала Л. - Г. Сен - Сира. Тем самым он, хотя и обезопасил свой левый фланг, еще более ослабил центр Великой армии.

Не добился Наполеон решающего успеха и на своем правом фланге. Здесь 15 июля под Кобрином две русские дивизии (К. О. Ламберта[877] и Е. И. Чаплица) из 3-й армии окружили бригаду генерала М. Кленгеля из саксонского корпуса и заставили ее сложить оружие. То была первая в 1812 г. русская победа[878].

Наполеон был раздосадован и встревожен. 21 июля, узнав о Кобрине, он приказал К. Ф. Шварценбергу, чтобы тот «с двумя корпусами (австрийским и саксонским. - Н. Т.) пошел на Тормасова, дал бы ему сражение и преследовал бы его повсюду до тех пор, пока не разобьет»[879]. Под впечатлением Кобрина Наполеон изменил свое намерение (ранее согласованное с императором Австрии) включить корпус Шварценберга в центральную группу войск и оставил австрийцев вместе с саксонцами против 3-й армии[880]. Таким образом, Наполеон признал, что он ошибся в расчете нейтрализовать армию А. П. Тормасова силами одного корпуса Ж. - Л. Ренье. Теперь, исправив эту ошибку, он обрекал себя на то, что позднее, при Бородине, недосчитается «тех 30-ти (по крайней мере) тысяч солдат, которых мог привести к нему еще в Витебске князь Шварценберг»[881]. Более того, часть сил Шварценберга и целую дивизию польского генерала Н. Т. Домбровского Наполеон вынужден был отрядить против корпуса Ф. Ф. Эртеля, который закрепился в районе Мозыря.

Как бы то ни было, 31 июля Шварценберг и Ренье выполнили приказ Наполеона и стабилизировали правый фланг Великой армии. В тот день у м. Городечна их корпуса (38 тыс. человек) атаковали Тормасова, который опрометчиво разослал в наступательные рейды больше половины своей армии и остался с 18 тыс. человек. Атаки вел главным образом 13-тысячный корпус Ренье. Шварценберг, располагавший 25 тыс., помогал своему союзнику нехотя, преимущественно артиллерийской канонадой. Тормасов отразил все атаки, но тяжелые потери (до 4 тыс. человек) и видимое превосходство неприятеля заставили его отступить за р. Стырь и далее к Луцку, где он закрепился[882].