– Не кажется, – заверил он.

– Хорошо, я почти спокоен, – ответил Кай, всаживая в мертвое тело еще две пули – контрольных, и вновь прячась за бак. – А вот теперь – просто спокоен.

В ответ лязгнули автоматы, и очередь прошила металлический бок контейнера, оставив на нем округлые выпуклости, но так и не пробив.

Тишина. Снова хлопки. И вновь кто-то из фашистов упал.

Очередь. Застонал минивэн, которому тоже досталось. По стене ближайшего дома пробежала струйка песка и мелкой щебенки.

Спина Кая выглядела все более напряженной, движения стали механическими. Влад запретил себе это замечать. И так ясно – чем дольше продлится противостояние, тем быстрее доберутся сюда твари. И тогда точно уже не останется в живых никого. Словно вторя его мыслям, со стороны противников донесся короткий вскрик, а затем и самый настоящий вопль. Прозвучали выстрелы, но пули унеслись в совершенно другом направлении и, кажется, вверх, хотя парень не поручился бы.

Кай наскоро зачехлил оружие, кажется, руки его слегка подрагивали.

– Давай-ка убираться отсюда. Быстро-быстро.

Симонова упрашивать не пришлось. Все последующие секунды, минуты, часы (хотя вряд ли они пробыли на поверхности настолько долго) слились в одну сплошную сумрачную полосу, расцвеченную выстрелами и беготней. Парень не успевал разглядывать противников, реакция у его спутника была несравнимо лучше, чем у него. Однако хотя бы стрелять по теням удавалось и, вроде бы, Влад даже попадал, а не лепил в молоко и в белый свет, «как в патрончик» (рассказывали, снайперы в Ганзе тренировались на гильзах, выстроенных на специальном постаменте, – может быть, и врали).

Многоэтажки сменялись домами поменьше и снова подпирали низкое небо, перемежались пустырями, какими-то заборами, чахлыми кустами и толстыми раскидистыми деревьями с черными стволами, к которым Кай строго-настрого запретил приближаться. Крики фашистов затихли на удивление быстро.

Симонов смутно помнил, как они свернули в закуток или даже во двор – здания окружали их со всех сторон, внимательно разглядывая пустыми и темными окнами-глазницами. В одном из таких он заметил шевеление и едва не шарахнулся в сторону, лишь спустя пару секунд, способных стать роковыми, рассмотрев лианы какого-то растения и крупные желто-зеленые соцветия. От их вида хотелось заорать от ужаса, но Влад лишь сильнее стиснул челюсти и автомат.

Следовало пройти между двух рядом стоящих домов. Проход был узкий – настоящий лаз, парень и разглядел-то его лишь в непосредственной близости: все подозревал, что Кай ведет его в тупик, где их сожрут, не поморщившись. Внезапно из ближайшего подъезда кто-то… что-то вышло. Очертаниями оно сильно напоминало человеческую фигуру, разве что движения то казались какими-то слишком уж плавными, словно никаких костей в его теле не предусматривалось, то, наоборот, резкими, механическими, дергаными.

Влад собирался выстрелить, но автомат заклинило, или парень не проследил за запасом патронов! Вот когда его накрыло настоящим страхом – показалось, ноги сейчас подломятся.

– Спокойно перезаряжай, – велел Кай и вдруг заговорил с тварью: – Брысь. Чур нас, чур. Убирайся.

И сколько бы Симонов ни размышлял впоследствии, он не мог уразуметь, что же такое произошло. Невозможно было поверить, будто существо отступило, поняв человеческую речь. Скорее всего, Кай, обращаясь к нему, продолжал говорить для Влада, удерживая его на грани, не позволяя рухнуть в отчаяние и безумие. Однако тварь послушалась! Она качнулась в их направлении – словно прилипнув стопами к асфальту, не сгибаясь в поясе, – затем, с той же амплитудой, двинулась назад; покачавшись так с пару секунд и погасив колебания, переступила с ноги на ногу и медленно развернулась. Обратно в подъезд она просеменила махонькими шажками и даже прикрыла за собой железную дверь.

– Это… – прошептал парень, в изумлении уставившись на полностью готовый к бою автомат в своих трясущихся руках. Когда он успел перезарядить, выветрилось из памяти напрочь, – как?..

– Неважно, – ответил его спутник. – Поспешим, пока путь свободен.

И они побежали дальше. Город казался настоящим лабиринтом – куда там метрополитену. Удивительно, но Кай умудрялся находить в нем верное направление. Владу, по крайней мере, очень хотелось верить, будто они не несутся наугад.

Ночь все тянулась, хотя что-то в ней неуловимо изменилось. Кай коротко глянул на небо, огляделся и, ухватив Симонова за руку, резко свернул влево.

– Осталось недалеко. Давай-давай. Будет невыносимо глупо помереть, не дойдя до спасения трехсот метров.

«Действительно, обидно», – успел подумать Влад прежде, чем заметил неясную темную и очень большую тень, спикировавшую на него сверху.

– Падай!

Асфальт больно ударил в недавно пострадавшие колени. Парень скрипнул зубами, обругал живописную трещину в асфальте, в которую едва не попал рукой, и инстинктивно зажмурился.

Его спутник дал очередь над головой.

В спину ударил поток воздуха, раздалась еще одна автоматная очередь, и внезапно все стихло.

– Не разлеживайся! – велел Кай. – Сейчас сделает круг и вернется.

В очередной люк они ввалились, задыхаясь от быстрого бега и почти не веря в свою удачу. В горле у Влада першило, он обливался потом и при этом не мог избавиться от мерзкого холода. Казалось, он навсегда поселился под кожей, вопьется в тело и никогда уже не позволит согреться.

«Ноябрь, – припомнил он. – Последний месяц осени, почти зима. Неудивительно».

Кай спрыгнул на пол туннеля едва ли не одновременно с ним, помог стащить шлем и маску противогаза, на ощупь убрал их в рюкзак и немедленно потянул парня в узкий темный лаз и дальше вниз – в кромешную мглу. Сколько они там ползли, так и осталось неясным. Симонов то ориентировался на голос сталкера, то цеплялся за него, то у него возникало обманчивое чувство, которое он именовал восьмым (не с чего было ему инстинктивно чувствовать близость проводника). Так и потеряться было недолго! Кай почти всегда оказывался немного не там, где Влад предполагал. Хорошо хоть, сталкер не вырывался вперед и постоянно окликал или прикасался к нему.

Время тянулось и тянулось. Оно казалось резиновым, поскольку именно запах жженой резины время от времени забивал нос. Существовал ли он в реальности или лишь чудился, понять не выходило, да разве это было важно? Парень лез, прислушивался к тишине, раскалывающейся от хриплого дыхания, шума крови в ушах и заполошного стука сердца… вернее, сердец. Кай тоже дышал учащенно и громко. Отыщись поблизости какая-нибудь кровожадная тварь, они не заметили бы ее приближения, пока не стало бы слишком поздно. Однако твари не было. Ответвление туннеля, по которому они передвигались, пустовало, а темнота не спешила сгущаться и давить на плечи, мягко обволакивала и даже поддерживала.

– Как там, в старинных стихах, говорилось? – прохрипел он. Следовало молчать, но сил на это у Влада не нашлось. – Безумству храбрых поем мы песню?..