– Она принадлежала моей матери, – тихо сказал Мэтью. – Надеюсь, ты будешь ее носить и вспоминать обо мне.

– Спасибо, Мэтью. Я буду хранить ее как сокровище. У меня тоже есть для тебя подарок. – Она подошла к секретеру, положила цветы и брошь на полированную поверхность и взяла свиток веленевой бумаги, перевязанный лентой. Возвратившись к нему, она вручила это ему.

Он молча развязал ленту и развернул листы. На первом рисунке были изображены два растения, цветки которых в форме сердечка свисали с изогнутых стеблей.

– Страфф-уорды и тортлинджеры, – прочел он надпись, сделанную ее рукой. – Я почему-то был уверен, что они выглядят именно так.

Он взял второй рисунок и некоторое время молчал, переполненный эмоциями, увидев которые в его взгляде, она затаила дыхание.

– Ты… в образе Венеры. Это великолепно. Венера в очках. Спасибо.

– Пожалуйста.

Он аккуратно скатал и перевязал лентой рисунки, потом положил их на секретере рядом с цветами. Вернувшись к ней, он подхватил ее на руки и отнес на кровать, усадив на краешек матраса.

Не говоря ни слова, он опустился перед ней на колени и принялся расстегивать надетую на ней сорочку. Сняв ее, он попросил Сару лечь на спину.

Когда она сделала так, как он просил, он развел руками ее ноги и, приподняв бедра, положил их себе на плечи. Вся ее застенчивость испарилась при первом прикосновении его языка к ее чувствительным складкам кожи в самом сокровенном месте. Она и понятия не имела, что могут существовать такие интимные ласки. Он занимался с ней любовью с помощью губ и языка, а его пальцы отлично знали, как помочь возбудить ее тело. Достигнув оргазма, она издала крик, исходивший, казалось, из самых глубин ее души.

Усталая, ослабевшая, она наблюдала, как он снимает с себя одежду. Потом он лег на нее сверху, и волшебство возобновилось. Она пыталась запомнить каждое прикосновение. Каждый взгляд. Каждое ощущение. Потому что знала, что больше такого с ней не произойдет.

…Когда она проснулась утром, его рядом не было.

Мэтью уже два часа был в дороге, направляясь в Лондон, когда вдруг остановил Аполло и, наклонившись вперед, потрепал мерина по шее. Небо, которое было сиреневым, когда он на рассвете покидал Лэнгстон-Мэнор, постепенно становилось бледно-голубым, и на нем то здесь, го там появились кучевые облака. Его гости начнут разъезжаться по домам только после полудня, но он не смог оставаться дольше. Он не выдержал бы прощания с Сарой на глазах у всех. Он хотел, чтобы она осталась в его памяти сияющей после того, как они занимались любовью.

Дорога впереди разветвлялась надвое, причем левое ответвление шло к юго-западу, в Лондон, а правое… не в Лондон.

Он довольно долго смотрел на эти дороги, и перед его мысленным взором проносились мириады картин, которые, как он был уверен, будут преследовать его до конца его дней.

Мэтью знал, что он должен делать. Он не мог повернуть назад. Но он понял, что, прежде чем ехать в Лондон, ему необходимо побывать сначала еще кое-где.

Сара стояла в своей спальне, уставившись на постель и погрузившись в воспоминания. Лакей только что унес последние вещи из ее багажа. Теперь оставалось ждать, когда все погрузят в экипажи. А потом она отправится домой. Назад к той жизни, к которой она так привыкла.

Пока не приехала сюда.

Пока безнадежно, безрассудно и глубоко не влюбилась в человека, которого не могла заполучить. Она с самого начала знала, что дело, вероятнее всего, обернется именно таким образом, хотя в груди ее все же тлел крошечный огонек надежды, что деньги найдутся. Что Мэтью не придется жениться на богатой наследнице. И что он сможет жениться на той, которую пожелает. И что этим человеком будет она.

Глупые, смешные мечты. Нельзя было основывать на них свои надежды. Она, конечно, понимала, что рискует многим. Но почему-то не предполагала, что когда разбивается сердце, это бывает так больно. Она не ожидала, что после этого остается такая зияющая, кровоточащая пустота в груди.

Подойдя к окну, она взглянула на цветники. Существуют ли на самом деле деньги, которые, как утверждал отец Мэтью, он где-то спрятал? Или эти слова были всего-навсего горячечным бредом измученного болью, умирающего человека?

Порывшись в кармане платья, она извлекла клочок бумаги, на котором записала последние слова отца Мэтью. Повернув перечень так, чтобы на него падал неяркий солнечный свет, она, наверное, в тысячный раз перечитала его: «Деньги. Спасти поместье. Спрятаны здесь. Сад. В саду. Золотой цветок. Папоротник. Флер-де-лис».

Наверняка в записке содержался ключ к головоломке, которого ей не хватало. Она снова мысленно перечислила латинские названия всех золотых цветов и разновидностей папоротника, но ничего нового не придумала. Сара пристально смотрела на слова еще целую минуту, потом вздохнула, сложила бумажку и сунула в карман.

Окинув комнату прощальным взглядом, она вышла, закрыв за собой дверь, и тихий щелчок замочного языка показался ей похоронным звоном.

В холле с ней поздоровался Дэнфорт, который, повиляв ей хвостом, вернулся на свой сторожевой пост у окна, ближайшего к входной двери. Тилдон, тоже поприветствовавший ее, когда она вошла, объяснил, что Дэнфорт всегда сидит здесь, когда милорд уезжает из дома.

А когда он вернется, с ним будет молодая жена. «Перестань думать об этом!» Потому что когда она об этом думала, это было так больно, что становилось трудно дышать.

Сара подошла к окну и почесала Дэнфорта за ухом.

– До свидания, дружище, – прошептала она. – Я буду скучать по тебе.

Дэнфорт склонил набок голову и издал ворчание, как будто спрашивал: «В чем дело? И ты тоже уезжаешь?»

– Очень жаль, что тебе не удалось познакомиться с моей Дездемоной. Думаю, вы подошли бы друг другу, как грудинка и яйца.

Дэнфорт облизнулся при упоминании двух своих любимых пищевых продуктов, хотя, насколько она знала, к этой категории относились все пищевые продукты. Потрепав его в последний раз по голове, она попрощалась с Тилдоном и вышла из дома.

На площадке перед домом было оживленно. Лакеи тащили дорожные сундуки и более мелкий багаж и грузили все это в ожидающие экипажи. Другие слуги крепили в повозках уже погруженные вещи, а отъезжающие стояли поодаль небольшими группами и прощались друг с другом. Сара увидела Каролину, которая разговаривала с лордами Терстоном и Хартли. Подойдя к ней, она услышала, как сестра сказала:

– Извините меня, джентльмены. Мне необходимо поговорить с сестрой.

Хотя обоим джентльменам явно не хотелось отпускать ее, они отошли в сторону и присоединились к стоявшим поблизости лорду Берику и мистеру Дженсену.

– Ты буквально спасла меня, – тихо сказала Каролина, когда они с Сарой отошли от остальных на почтительное расстояние. – Силы небесные, лорд Хартли, кажется, был готов сделать предложение!