В тот вечер Гриша, кажется, впервые за последние месяцы был спокоен, весел и преисполнен радужных надежд на будущее. А я… Ну что ж, я старалась искренне поверить в то, что теперь всё будет именно так, как он говорит…

И снова, в который уже раз в жизни, повторяла как мантру: «У нас всё будет хорошо. Мы вместе. Мы справимся. Это главное!»

Я проснулась ночью в своём трейлере от пронзительного звонка. Подскочив на постели, я не сразу поняла, где я. За прошедшие годы мне столько раз приходилось просыпаться в гостиницах, трейлерах, квартирах, арендованных на время проведения съёмок, что каждый раз мне требовалось несколько секунд, чтобы осознать, где я нахожусь на этот раз.

В груди всё тревожно сжалось. Ну кто бы стал беспокоить меня посреди ночи без серьёзной причины? Кто бы стал звонить на личный номер, который и известен-то был только паре человек?

Нашарив рядом с подушкой трубку, я быстро провела пальцем по экрану и хрипло со сна сказала:

– Алло?

– Мисс Казан? – спросили на том конце.

– Да, это я.

– Вам знаком мистер Михеев?

В горле у меня словно что-то оборвалось. Я понимала, что нужно что-то сказать, но связки отказывались слушаться, губы беззвучно хватали воздух, и выходило у меня только какое-то шипение.

– Мисс Казан, вы меня слышите? – раздражённо повторили в трубке.

– Да, – выдохнула я. Затем изо всех сил воткнула ногти в ладони, от резкой боли в голове у меня немного прояснилось, и я повторила чуть громче. – Да! Что с ним? Он жив?

К этому моменту мы с Гришей не виделись уже три недели. Начались съёмки третьей части «Миражей», и мне пришлось уехать в киноэкспедицию вместе со съёмочной группой. По какой-то иронии судьбы в этот раз съёмки проводили в окрестностях Сиэтла. Мы, как обычно, доехали до места и раскинули наш импровизированный киногородок, состоящий из трейлеров, грузовиков с осветительными приборами, мини-вэнов и прочего автотранспорта. С первого дня нашего приезда здесь зарядил мелкий, хмурый, непрекращающийся дождь, и от этого местная природа расцвела ещё сильнее, зазеленела ярче. В перерывах между съёмками я бродила по окрестностям, нацепив на ноги короткие резиновые сапоги и запахнувшись в дождевик, и думала о том, что каждое дерево, каждая кочка напоминают мне те недолгие дни, когда мы с Гришей были здесь абсолютно счастливы.

Когда я уезжала, Гриша всё так же продолжал работать в порту. Мне не удалось его убедить отказаться от этой затеи, хотя я по-прежнему считала её глупой и опасной. Однако мне так дорога была его внезапно вновь обретённая уверенность в себе, что я молчала.

Здесь, на съёмках, всё шло своим чередом. Гарри поначалу приуныл из-за дождя, но потом, посоветовавшись с Алексом, объявил, что эта постоянная сырость придаст картине особую атмосферу, общее ощущение зыбкости, непрочности и безнадёжности. А потому переносить съёмки он не стал и каждое утро выгонял нас под дождь. Правда, над площадкой заранее растягивали кусок полиэтилена, закрепляя его между стволами деревьев, так что волосы наши оставались относительно сухими, но отдельные капли всё равно долетали, и к концу съёмочного дня одежда наша уже была тяжёлой от влаги, а в ботинках ощутимо хлюпало.

После того как Гарри объявлял окончание съёмочного дня, Алекс сразу же гнал меня переодеваться, а потом волок к себе в трейлер – пить чай с ромом.

– Не вздумай завтра расчихаться, не то наш меркантильный режиссёр укокошит тебя собственными руками, – внушал мне он. – Серьезно. Он, чтобы не терять съёмочные дни, сам ещё нарядится в твои шмотки и выйдет на площадку. Пей чай, Honeymoon, согревайся. И не смей вечером бродить под дождём, знаю я, за тобой это водится!

Я только хмыкала – можно подумать, после того как я отработала под этим самым дождём часов десять кряду, одна прогулка могла что-то кардинально изменить.

Потом, улучив момент, когда все разбредались – кто отдыхать после съёмок, кто устраивать импровизированные попойки, я звонила Грише. Мне обязательно нужно было успеть до того, как он отправится в порт на ночную разгрузку. И каждый раз боялась услышать от него, что в порт нагрянула проверка, что его поймали… И всякий раз Гриша отвечал мне легко и весело:

– Привет, киношница моя! Как ты там? Не совсем ещё тебя укатали твои голливудские воротилы?

– Нет, – отвечала я.

Облегчение накатывало с такой силой, что подкашивались ноги. Я вытирала дождевые капли с лица и продолжала:

– Нет, нет, у меня всё хорошо. В график укладываемся, скоро буду дома. А ты там как?

– Лучше всех, – бодро отвечал Гриша. – Устаю, конечно, но ты не поверишь, какой это кайф после того, как я столько месяцев сидел без дела.

– Аа… а как твои сослуживцы? Ты нормально с ними ладишь?

– Да как тебе сказать, со всеми по-разному. Но в целом – всё нормально.

Голос его звучал так весело и уверенно, что я и в самом деле начинала задумываться – может, все мои сомнения были просто глупыми женскими страхами?

В последний раз я говорила с ним не далее как сегодня вечером.

– Я ужасно по тебе соскучился, – сказал он мне.

– И я. Остался один съёмочный день. Послезавтра с утра мы вылетаем в Лос-Анджелес.

– Это здорово, – отозвался он. – В этом дурацком городе без тебя совсем невыносимо.

Я хотела сказать ему, что когда завершатся студийные съёмки, мне, может быть, удастся взять отпуск. И мы с ним могли бы уехать на несколько дней в домик в окрестностях Сиэтла. Туда, где мы снова сможем быть вместе и никто нам не помешает.

Вместо этого я шепнула ему в трубку:

– До послезавтра.

Он отозвался:

– До послезавтра.

И от его родного чуть хрипловатого голоса у меня, как всегда, побежали вдоль позвоночника мурашки и в пальцах закололо электрическими разрядами.

И вот теперь этот ночной звонок.

– Он жив? – повторила я, чувствуя, как немеют ладони в тех местах, где в них впились ногти.

– Что? – переспросили меня на том конце. – Разумеется, жив. Мистер Михеев устроил драку с портовым грузчиком Фернандо Родригезом, в данный момент он находится в полицейском участке. Как мы поняли, у него нет разрешения на работу и…

– Я сейчас приеду, – хрипло проговорила я, чувствуя, как кровь отливает от моего лица.

«Он жив. Жив», – стучало у меня в голове. Пока что этого мне было достаточно.

– Не могли бы вы сказать мне, по какому адресу я могу вас найти?

Пока незнакомый полицейский диктовал мне адрес, я натягивала джинсы, разыскивала футболку и зашнуровывала кеды. А через пять минут уже барабанила в дверь трейлера Гарри.

– Мне нужно уехать. Срочно, – огорошила я его, когда на мой стук из дверей высунулась его сонная физиономия.