я боролся за каждый кусочек здоровой пищи, который я мог съесть, — говорит Габриэль, подходя ближе.

— Моя мать старалась готовить вкусно, но это всегда было трудно сделать, когда отец пропивал или проигрывал каждый пенни, который у нас был.

Я неглубоко вздыхаю, когда Габриэль встает за моим стулом, кладет передо мной шпагат и убирает волосы с шеи, наклоняясь, чтобы поцеловать мое плечо — один раз, потом второй. Он вдыхает мой чистый запах после душа, утыкаясь носом в мою кожу, затем скользит ладонями вниз по моим рукам, отрывая мои потные ладони от коленей и переплетая пальцы, заставляя их расслабиться.

Как раз в тот момент, когда я чувствую необходимость сжать бедра, он крепко обхватывает мои запястья и стягивает их за спиной, не заботясь о том, что причиняет мне боль. Я дергаюсь вперед, пытаясь бороться с ним, но это бесполезно.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, мой голос звучит громче, чем обычно.

Он надежно держит мои запястья за стулом, пока тянется за шпагатом.

— Когда я стал достаточно взрослым, чтобы работать, я начал покупать еду и готовить для себя и своей матери на деньги, к которым он не мог прикоснуться.

Я чувствую, как шпагат обвивает мои запястья, и он туго затягивает его. Так туго, что он больно впивается в кожу.

— И я пообещал себе, что хорошая еда никогда не будет пропадать зря. Видишь ли, когда тебе приходится бороться за такую простую вещь, как пища, ты начинаешь больше ценить ее. Видимо, тебе не суждено было это узнать на уроках этикета принцессы.

— И что ты собираешься делать? Насильно кормить меня? — выплевываю я.

Габриэль, не отвечая, встает передо мной.

— Перестань бороться, это клемхайст21, чем сильнее ты тянешь, тем туже он затягивается.

Он берет мою вилку и набирает на нее киноа.

— Теперь, я сказал, ешь. — Одна сильная рука держит мою голову неподвижно, а большой палец второй надавливает на сустав возле нижней челюсти. Черт возьми.

Мой рот мгновенно открывается, и он засовывает вилку внутрь, вынимает ее и зажимает мне рот.

— Я тебе уже говорил — ты не победишь. — Габриэль наклоняется, чтобы заглянуть мне в глаза, а затем убирает руку. — А теперь делай то, что тебе, блядь, говорят.

Во мне поднимается такая ярость, какой я никогда не испытывала. Я не должна сопротивляться. Я знаю, что завела его слишком далеко, но моя темная сторона, которую он изо всех сил старается вытащить наружу каждый день, задета его намеком, что я веду себя как принцесса. Не задумываясь, я выплевываю еду на пол. Я даже не успеваю поднять голову, как его рука затягивает узел на моих запястьях. Я вскрикиваю от боли, толкаю стул назад, и пинаю Габриэля. Он ставит обе свои ноги поверх моих, чтобы остановить меня, и хватает меня за волосы у корней, притягивая мою голову к себе. Он наклоняется и оставляет дорожку нежных поцелуев на моей челюсти, пока не достигает любимого местечка под ухом. Его губы и язык медленно скользят вдоль моего пульса, прежде чем он прикусывает мою кожу. Я всхлипываю и спрашиваю себя, почему то, что я привязана вот так, полностью в его власти, так влияет на меня.

— Ты хочешь бороться со мной? Ты снова стоишь перед выбором, — рычит он.

— Ты не оставляешь мне другого выбора, кроме как сражаться. Я не просто твоя пленница. Я твоя…

Габриэль заставляет меня замолчать, закрыв мне рот поцелуем. Его костяшки пальцев касаются моей скулы, и я со слезами на глазах борюсь с желанием подчиниться ему, в то время как его вторая рука продолжает сжимать мои волосы. Он отстраняется от моих губ, и я наблюдаю, как его взгляд фокусируется на моих губах. Его челюсть сжимается, он сглатывает, и я понимаю, что сейчас он так же возбужден, как и я. Мысль о том, что его твердый член находится так близко от меня, угрожает пересилить мое чувство гнева.

— Ты моя, маленькая колибри. — На его лице появляется садистская ухмылка. — Пришло время покормить тебя, птичка.

Он берет мой недопитый стакан с текилой и крепче сжимает волосы. Я наблюдаю за тем, как он сосредоточенно взбалтывает текилу в бокале, потом отпивает половину и возвращает бокал на стол. Прежде чем я успеваю понять, что он делает, он нажимает на ту же точку на моей челюсти, которая заставляет меня открыть рот. Он наклоняется и выплевывает в него текилу. Я давлюсь и проглатываю все, что могу, потому что она обжигает мне горло.

Большим пальцем Габриэль размазывает остатки текилы по моим губам, а затем снова наклоняется и крепко целует меня. И в этот момент мое предположение подтверждается — его член, твердый как камень, прижимается к моему плечу. Горячий, готовый и разрушающий мои стены каждым движением языка. Он все еще держит мои ноги, так что сжать бедра не представляется возможным.

— Если ты будешь продолжать бороться, мне придется найти не менее креативный способ накормить тебя ужином. Выбор за тобой.

Я тяжело дышу, понимая, что проигрываю эту битву. Я хочу, чтобы он возбудился. Я хочу, чтобы он заставил меня. Моя темная сущность жаждет этого.

И я просто решаю сдаться. Смотрю ему прямо в глаза, открываю рот и высовываю язык.

Он держит меня за волосы и стоит, не двигаясь целых пять секунд, прежде чем из него вырывается низкий рык. Габриэль тянется вниз и набирает еду на вилку. Он подносит ее к моим губам, я чувствую, как поднимается и опускается моя грудь, и тянусь вперед. Не сводя с него глаз, я обхватываю вилку губами и начинаю жевать. Его член упирается в мою руку, и я немного сдвигаюсь, чтобы помучить его трением.

Пока я ем, из меня вырывается протяжный, соблазнительный стон, который я не смогла бы сдержать, даже если бы попыталась.

Черт, это так вкусно, я действительно чертовски проголодалась.

Я глотаю и открываю рот, снова высовывая язык, чтобы показать ему, что я все съела.

— Еще? — мягко спрашиваю я, глядя на него сквозь ресницы и стараясь завести его. Это единственная сила, которая у меня есть, и я понимаю, что только так я могу добиться своего. Его самоконтроль ослабевает с каждой секундой, когда он подносит к моему рту следующую вилку, и я накрываю ее губами, задерживаясь на ней на мгновение дольше, чем следует.

— Так вкусно, — стону я, пока жую. Я еще немного придвигаюсь к его члену и слышу, как он чертыхается себе под нос. Я испытываю