свободная футболка, надетая поверх одного из этих маленьких топиков, дразнит меня, ее темные волосы собраны в высокий хвост. С каждым днем она становится все сильнее и превращается в скрытое маленькое оружие под моим руководством. Хотя все ее изгибы все еще на месте, и я не могу насытиться ими, ее упругая задница и крутые бедра — это чертова мечта любого мужчины.

Я добавляю свежую обойму в «Glock 43», с которым она тренировалась, и передаю его ей.

— Если хочешь иметь свой собственный пистолет, докажи мне, что ты умеешь с ним обращаться. Это не то, с чем можно играть. Мне нужно знать, что ты не боишься стрелять и что ты не промахнешься в критической ситуации. — Я отхожу от Бринли к дереву, стоящему в тридцати футах. В угрожающей ситуации от нее не потребуется большего, и я надеюсь, что она будет такой же точной, какой была всю последнюю неделю. Я занимаю свое место рядом с нетронутой мишенью. Она находится менее чем в футе от меня. Я становлюсь рядом и смотрю Бринли в глаза.

— Нет, ты сумасшедший, — в ужасе говорит она.

Я ухмыляюсь.

— Ты только сейчас это поняла?

— Габриэль, — говорит она таким тоном, от которого мой член дергается каждый гребаный раз. — Я не могу.

Клянусь, я мог бы трахать эту женщину целыми днями и никогда не уставать от нее. Что-то в ней доводит меня до абсолютной грани безумия и успокаивает одновременно.

— Ты можешь. Ты уже не та Бринли Роуз, которой была раньше. Будь собой, будь сильной. Будь моей девочкой, — твердо говорю я.

Ее красивые голубые глаза прищуриваются, она смотрит на пистолет, потом снова на меня.

Я завороженно наблюдаю, как она смиряется с мыслью, что может убить меня прямо сейчас. И дело не в том, что в ее глазах отражается страх, а в той вспыхнувшей искре, когда она понимает… что обладает силой, которая движет мной.

— Ты не хочешь надеть пуленепробиваемый жилет?

— Ни за что, — отвечаю я. — Вот почему цель справа от меня. — Я ухмыляюсь. — Больше шансов выжить, если ты попадешь в эту часть моего тела.

Бринли молчит. Она просто располагает бедра так, как я показывал, пока воздух наполняется стрекотанием июльских цикад.

Страшно ли мне сейчас? Не очень. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что хотел бы провести с ней больше времени. И если мне придется куда-то отправиться, я бы хотел сделать это за руку с Бринли, не отрывая глаз от ее прекрасного лица. Она выставляет левую ногу вперед, а правую — немного назад и поднимает пистолет, держа его обеими руками.

— Плечо, — говорю я, напоминая, что нужно немного податься вперед, чтобы уменьшить отдачу.

Она кивает, в ее глазах и каждой черточке читается решимость.

На десять долгих секунд повисает тишина, а затем глаза Бринли встречаются с моими, после чего она прицеливается и стреляет.

Глава 46

Бринли

Я с ужасом наблюдаю, как пуля попадает в Габриэля, и он отшатывается назад на несколько дюймов.

— Черт, — шипит он, и я вскрикиваю, роняя пистолет.

Я бегу к нему.

— Боже мой, я попала в тебя, — кричу я, чувствуя, что у меня начинается паника. Пуля попала в дерево позади него, и кожа на его бицепсе разорвана самым отвратительным образом. Из раны уже обильно течет кровь.

— Что я тебе говорил? Никогда не бросай оружие. Убери его в кобуру или положи на землю! — рычит он.

Это то, о чем он сейчас беспокоится?

Габриэль осматривает рану, сжав челюсть, и снова поворачивается ко мне. Я жду, пока он тянется вниз и спокойно отрывает чистую полоску от нижней части моей футболки, мастерски оборачивает вокруг своей руки и закрепляет, прежде чем посмотреть на меня. Его дыхание спокойное и ровное, как будто ему все равно, что я могла только что убить его. Я нервно протягиваю руки, словно желая прикрыть его рану, но не прикасаюсь к ней. В конце концов я просто опускаю их к бокам, пытаясь успокоить дыхание.

— Больно? Я знала, что не должна была этого делать. Мне не нужен пистолет. Я могла убить тебя. Боже мой, — восклицаю я, и слезы наполняют мои глаза.

Габриэль смотрит на меня, обхватив обеими руками мое лицо, и единственное выражение боли, которое он демонстрирует, — это легкое подергивание челюсти, когда он поднимает свою раненую руку, чтобы обнять меня.

— Я счастлив видеть, как сильно ты заботишься обо мне, птичка, но успокойся. Пуля едва меня задела. Бывало и хуже, — добавляет он и целует. — А теперь вернись на позицию и на этот раз попади в чертову цель.

— Что? — визжу я. — Ни за что, ни за что на свете, черт возьми.

Габриэль поднимает левую руку и опускает ее на мою задницу. Сильно. Он что, черт возьми, только что шлепнул меня?

Он никогда не делал этого, если мы не занимались или не собирались заниматься сексом, и я не уверена, бесит меня это или заводит. Наверное, и то, и другое.

— Сделай гребаный вдох, — рычит он. — Не заставляй меня повторять дважды, Бринли. Ты должна справиться с этим страхом. Сосредоточься.

И тут его губы врезаются в меня, заставляя приоткрыть рот, его язык врывается внутрь и сталкивается с моим. Адреналин от того, что он дает мне эту власть, смешивается с моим страхом. Я растворяюсь в нем и не могу сдержать слезы, наворачивающиеся на глаза. За эти прошедшие шесть недель я привязалась к нему, привязалась сильнее, чем признавалась даже самой себе. Габриэль втягивает мой язык в свой рот, исследуя каждую его часть, как будто это последний поцелуй в его жизни, и, черт возьми, возможно, так оно и есть, потому что я знаю, что у меня нет выбора.

Габриэль не позволит мне струсить. Он отстраняется от меня, его глаза живые и яркие после нашего поцелуя.

— Пусть это будет не последний раз, когда я чувствую вкус этих гребаных губ, — говорит он с садистским блеском в глазах, прежде чем снова шлепнуть меня по заднице. — Давай.

Я не могу это контролировать, эмоции, бушующие во мне сейчас, смешиваются с адреналином от того, что я стреляю практически в него. Я бросаюсь в его объятия и делаю то, чего никогда не делала. Я обнимаю его. Под лучами солнца, пробивающимися сквозь навес вечнозеленых дубов в его дворе, я прижимаюсь к Габриэлю. Он стоит неподвижно, как статуя, целых пять секунд,