О боже – все равно что подвергнуться нападению горстки обессилевших морских слизней.

– Ну, те, кто хорошо меня знает, так никогда не скажут, – ответила я с улыбкой. – Уж такая у меня манера – натыкаться на трупы.

– Кто ты? – раздался голос Лоренса. – Панкующая внучка мисс Марпл?

Они с Джоном Толбоей только что спустились в нижний зал.

Я укоризненно покачала головой:

– Лоренс! Думай, прежде чем говорить!

– Гнусная клевета на эту скромную и невинную деву! Признаю свою ошибку.

Он изобразил мушкетерский поклон.

– Лоренс! Твой костюм… Неужели ты сменил его?

– У меня их два, – небрежно сказал Лоренс. Он взял мою руку и поцеловал ее, шевеля бровями, как Граучо Маркс[37]. – Один для работы, один для торжественных случаев.

Парадный костюм Лоренса был элегантнее и гораздо чище. Не так засален, не так потерт, да и слой перхоти потоньше. И, кроме того, он был черного цвета, а не того мышиного оттенка, который предпочитают торговцы кухонной мебелью в рассрочку.

– Сэм! Рад тебя видеть. – Джон Толбой по-отечески обнял меня. – У тебя поразительные скульптуры. Они и впрямь возвращают меня к тем дням… Помнишь, как вы с Кимми наряжались в ее маленькой комнатке и пускались в загул… или в разгул, в зависимости от того, что на вас было надето.

Неужели до самой смерти мне будут напоминать о грехах юности? И все же слова Джона согрели мне душу. Я тепло улыбнулась в ответ.

– Ты многого достигла, – ласково говорил он. – Я горжусь тобой, Сэм.

– Спасибо, Джон. – Я была искренне тронута. – Ким надо вновь взяться за живопись. У нее так хорошо получалось.

Лицо Джона тотчас скукожилось.

– Э-э… да…

– Ким здесь. Мы с Лексом ее пригласили.

– Замечательно! – воскликнул Джон, всем своим видом опровергая сказанное. Он нервно переступил с ноги на ногу, живо напомнив мне смущенного аиста и, запинаясь, продолжал: – Итак… Ты внучка мисс Марпл или что-то в этом роде?

Похоже, он не мог говорить о Ким более тридцати секунд подряд. Моя нежность улетучилась, сменившись глубоким презрением.

– Это не первый обнаруженный мною труп, – холодно ответила я.

– Может, ты их еще и ловишь? – спросил Лоренс. – Преступников, я имею в виду.

– Случается.

Все, конечно же, подумали, что я шучу. Что ж, мне только на руку – лишнее я ляпнула исключительно в раздражении на Джона. Помнится, Дон назвал его тупым жополизом – так оно и есть.

Две ладони закрыли Джону глаза.

– Угадай кто? – зловеще прошептала Ким.

За ее спиной маячил Лекс, сияя счастливой кокаиновой улыбкой. От замешательства Джон изогнулся всем своим долговязым телом.

– Ким, – жалобно протянул он.

– Да, дорогой папуля! – Ким распирало от жажды мщения. Глаза ее сверкали, она рвалась в драку. – Это твоя дорогая дочурка! – Она огляделась. – А где моя обожаемая мачеха? Умираю от желания расцеловать ее.

В ярко-оранжевом миниплатье с вырезами по бокам Ким выглядела сногсшибательно. Таким красавицам разрешено плевать на приличия, что Ким и делала. Стэнли, понятное дело, пялился на нее во все глаза. Он проворно для такого толстяка подскочил к моей подруге, без лишних маневров обнял ее за талию и ласково пропел:

– Джон! Вы никогда мне не говорили, что у вас такая восхитительная дочь! Вам есть чем гордиться.

И Стэнли расплылся в улыбке. Толстые пальцы уже добрались до обнаженной кожи в вырезе платья. Зрелище завораживало – в то смысле, что мурашки бежали по телу. Взгляд Лекса тоже был прикован к пухлым пальцам Стэнли, которые медленно пробирались все дальше и дальше.

– Джон? – раздался голос Барбары. Ее благоверный развернулся так, словно ему на шею накинули аркан.

– Иду, дорогая! – Джон испуганно отскочил от нашей маленькой компании.

Слишком поздно. Барбара уже направлялась к нам в сопровождении Кэрол.

– Миссис Канеда покупает обе картины, над которыми она раздумывала! Кэрол мне только что сказала. Разве не замечательно?

– Я так рад, дорогая! – Джон обнял ее.

Лицо Ким сморщилась, словно выжимаемый лимон. Казалось, она не замечает, что пальцы Стэнли подбираются к ее обнаженному бедру.

– Ведь это именно их изуродовал вандал? – лепетал Джон.

– Да, – ответила Кэрол. – Я очень волновалась – честно говоря, картины не удалось отчистить на сто процентов, но миссис Канеду состояние вполне устраивает. Полагаю, ее даже привлекло скандальное происшествие.

– Ну разве это не триумф? – обрадовался Джон. – Не позволяй этим скотам себя унижать, дорогая!

– Я только что поздравил вашего мужа, Барбара. Скрывать от нас такое прелестное дитя! – вставил Стэнли, этот мастер такта и деликатности. – Я хотел бы взглянуть на ваши работы, – продолжал он елейным тоном, обращаясь к Ким. – Не сомневаюсь, они очаровательны.

Ким безучастно посмотрела на него и ответила невпопад:

– О, да.

– Отличные работы! – подал голос Лекс, пробираясь к незанятому боку Ким.

Круглое лицо Барбары выглядело не выразительней лепешки, которое оно напоминало. Глаза смотрели жестко и цепко. Она скользнула по едва прикрытому телу Ким острым, как нож, взглядом и резко повернулась к Джону.

– Дорогой, меня замучила жажда, – проворковала она нежным голоском, который сочетался с ее обликом не больше, чем мороженое с плавленым сыром. – Не выпить ли нам чего-нибудь?

– Конечно, милая, конечно, – Джон мгновенно подставил локоть.

– Пока, Ким, была рада повидать тебя.

У Барбары хватило наглости бросить это через плечо, прежде чем повернуться и уйти.

Ким, казалось, окаменела. Даже Стэнли, мистер Бесчувственность, и тот заметил, что происходит неладное и убрал руку с ее талии.

– Ким? – Лекс обнял ее за плечи. – Да пошли они все на хер. Пойдем выпьем.

Я взяла Ким за руку, и мы повели ее через зал, а затем наверх, подальше от Барбары. В баре задержались ненадолго – только взять бутылку и три бокала. На собственной выставке одна бутылка автору полагается по закону. Остальное приходится клянчить.

– Стэнли, можно мне с тобой поговорить? – услышала я взбешенный голос Кэрол, когда мы выходили. Сейчас бедного Стэнли изорвут в клочья. Жаль, что не смогу присутствовать при аннигиляции.

На лестнице мы столкнулись с Кевином. Он топал по стальным ступеням с бокалом в каждой руке и с надеждой в глазах. Я заключила с собой пари, которое тут же и выиграла – Кевин прямиком направился к Яве. Та с видом заправской официантки кружила по залу с бутылкой в руке, наполняя опустевшие стаканы гостей. Насколько глупо предлагать выпивку тому, кто сам разливает, дошло до Кевина только когда он протянул Яве наполненный бокал: он покраснел и нервно рассмеялся. По правде сказать, замешательство Кевину шло – оно слегка смягчало его блондинистое самодовольство. Ява ответила взглядом «я сейчас занята», из которого никак не следовало, что в будущем ситуация может измениться.