Руси еще кто-то, например, сын Игоря Святослав (о его «сидении» в Новгороде сказано в прошедшем времени). А впрочем, этих вождей-архонтов там всегда было много…

Соответственно этому «никакому» статусу Ольгу и приехавших с нею послов от ее сына, родственников, других князей и городов могли принять в Царьграде только в рамках договора 944 года. То есть выдать небольшое посольское содержание и корм, устроить бесплатную баню, организовать для групп не более 50 человек экскурсии по Константинополю, помочь продать привезенный товар и купить византийские изделия (с положенными ограничениями). Разумеется, уполномоченные русские послы во главе с Ольгой могли обсудить и продлить (в письменном виде) старый договор с императором Романом, отказавшись еще от каких-то привилегий. Постепенное ущемление прав партнеров было старой традицией византийской дипломатии.

Чтобы утвердить свой статус единовластной правительницы независимой державы, которая перед августейшими особами может не падать ниц, а лишь кивать императрице ромеев, садясь с нею за один стол, Ольга должна была победить сверхмощную по тем временам бюрократию. И в корне изменить представление о Руси у самого императора. Вот уж действительно легче поверить дружинной байке, что русская княгиня сразила императора наповал своей красотой! А что, императору было лишь 52, Ольге около тридцати, почему бы ученому бюрократу не сойти с ума от нашей красавицы?! К сожалению, эту патриотичную версию невозможно принять.

Император не мог звать Ольгу замуж – она прекрасно знала, что он женат. А если бы сделал это фигурально, предлагая пурпурную постель, то не сажал бы княгиню за стол со своей женой, снохой и пятью дочерьми. Тем более что прием со всей семьей он дал только Ольге – такого не было в дипломатической практике… Конечно, сын его все равно через пару лет отравил. Но при глубине знаний ромеев о ядах, Константин, совершив такую глупость, и двух дней бы не прожил…

«Игемон и архонтисса росов»

О методах, которые употребила княгиня Ольга, мы можем только догадываться. Очевидно, что ее посольство началось с прибытия в Царьград и предложения посольских даров чиновникам логофета дрома (он ведал почтой и внешними сношениями). Речь идет не о взятках (которые, естественно, были), а о дипломатических дарах очень большого масштаба. Объединив Русь и наладив сбор налогов, великая княгиня могла накопить за 12–13 лет весьма существенный дар, сразу поставивший ее в особое, отличное от прежних русских послов положение.

Дело в том, что дипломатические дары непременно требовали равноценного ответного дара. Эта византийская традиция впоследствии приводила в Европе к диким казусам: взвесив присланную посуду из серебра, получившая дар сторона заказывала ровно такую же по суммарному весу посуду и при нехватке металла… переливала в нее полученные дары. Византии, чеканившей собственную золотую и серебряную монету, всегда было чем платить. Но очень крупная, далеко выходящая за рамки обычного сумма требовала бюрократического согласования и утверждения на самом верху.

Это был вопрос решаемый. Однако Ольга должна была, в свою очередь, согласиться на определенный уровень посольского приема, изучив его протокол, чтобы чинно вести себя согласно правилам. Без официального приема у императора посольство считалось «как бы не бывшим», даже если все вопросы переговоров согласовывались на уровне чиновников. Здесь-то во всей истории европейской дипломатии коса и налетала на камень. Протокол приема отражал статус держав относительно друг друга и остального мира. Даже в XVII веке на отказ короля-солнце встать и снять шляпу при звуке имени царя русское посольство отвечало отказом прийти на прием и даже взять ответные дары – оскорбление для короля немыслимое! Хотя и ответное.

Именно согласование протокола с чиновниками все более высокого звена позволяло дипломатам привести аргументы, обосновывающие их позицию относительно державного статуса своей страны. К чести Константина Багрянородного надо сказать, что в рассмотрении дел (даже о коррупции) он был весьма внимателен и в основном справедлив. Ольга сумела доказать, что Русь является автократическим государством под ее властью, богатым и сильным не менее арабских халифатов (с которыми император долго и много воевал, постепенно отодвинув границы в районы современных Сирии и Ирака). По образцу впечатляюще торжественной встречи их посольств (А.В. Назаренко доказывает, что это были послы самого багдадского халифа) были в итоге организованы приемы княгини Ольги во дворце.

Но «мудрейшей из жен», как называет ее летописец, удалось сделать больше. Она доказала императору (который один мог принимать решения на таком уровне), что ее прием должен отличаться от приема даже и багдадских послов. Как единовластный правитель независимого государства она готова была, приняв крещение от императорской четы (Константина и Елены), стать их «дочерью», равной василиссе. То есть обязательные для всех послов и чинов двора земные поклоны и падение ниц были исключены. С духовными отцом и матерью (Константином и Еленой), «братом» (их августейшим сыном, императором-соправителем Романом) и «сестрами» (дочерьми Елены и женой Романа Феофано) Ольга должна была общаться на равных.

Учитывая довольно большую демократичность и доступность Константина (вполне в традициях императоров), это вроде бы было легко. Но речь шла не о встрече в его кабинете или на прогулке, а о церемонии во дворце, где поколения чиновников свято хранили ритуал, на который накладывались не менее «священные» для бюрократии традиции посольского церемониала.

Ольга должна была для начала объяснить императору, что Русь, вопреки его представлениям, представляет собой самостоятельную экономическую, политическую и военную силу, вовсе не заслоняемую печенегами. Доказать, что она, княгиня, крепко держит свою страну в руках. Наконец, что не только сам автократор, но и его семья могут свободно общаться с «варварской» правительницей, не боясь быть оскорбленными ее грубыми манерами.

Разумеется, чтобы сесть за стол с семьей императора, Ольга должна была принять православие. Нет оснований полагать, что она сама этого не хотела. Мы не будем гадать о мотивах этого решения княгини, судьбоносного для России. Довольно сказать, что Ольга приняла крещение в Константинополе, возможно от самого патриарха (как говорят летописи), пройдя необходимое обучение.

Все эти заботы задержали посольство княгини надолго, практически на все лето. Разумеется, переговоры по конкретным вопросам мира, союза, торговли и участия русских войск в византийских войнах все это время могли идти. Но приемы в императорском дворце, подчеркнувшие державный статус Руси и ее правительницы, состоялись лишь осенью. Первый прием датирован императором 9 сентября и описан им очень подробно, как пример разрешения сложной дипломатической ситуации, который должен стать руководством на будущее.

Рассказ, написанный чиновниками и авторизованный императором, представляет собой сценарий протокольного мероприятия, в который, разумеется, вносились изменения, что называется «жизненные коррективы», если они происходили. Можно ли в этом случае считать, как делается в популярной исторической литературе, что принятая на довольно высоком уровне послов арабских стран, княгиня покорно