умер. А еще через три года покинула сей мир Анна Монс, одна из первых женщин петровых оргий, так и не вкусившая радости семейной жизни, то есть того счастья, о котором мечтает любая добрая женская душа. Зато уж в любовницах у великих мира сего, мира российского, она от избытка чувств, страстей и материального благополучия не страдала. Но не все женщины позавидовали бы ей, далеко не все.

Не сложилась жизнь и у красавицы Марии Даниловны Гамильтон, участницы «всешутейших и всепьянейших соборов», видимо, очень дальней родственницы Петра Великого.

Она попала в поле зрения Петра I в 1715 году. Он уже три года был женат на Екатерине, но, ненасытный, имел в то время в любовницах, по сведению М.И. Семевского, Анну Кремер, Матрену Балк (сестру Анны Монс), Авдотью Чернышову, Марию Матвееву, княжну Марию Кантемир и Марию Гамильтон, влюбленную, на беду свою, в Ивана Михайловича Орлова, императорского денщика. Недаром люди говорят, что любовь зла. Действительно, злое это чувство, особенно для тех, кто обязан быть любовницами монархов. Полюбила Гамильтон Орлова не на шутку. Бил он ее и обзывал, а она льнула к нему, льнула душой и телом, не имея на это права, то есть монаршего разрешения любить и льнуть.

В 1717 году забеременила Марья Даниловна да в ноябре сына родила втайне. Испугалась она тайны своей пуще смерти и лишила дитя родного жизни. Оправдывать ее в столь гнусном преступлении никак нельзя. Грех это тяжкий. Смелость Марьи Даниловны не только пугает и душу щемит, но и ставит каверзные и страшные вопросы, на которые автор данных строк сам ответить не может, на которые ответить должны все сторонники и несторонники деяний и преобразований Петра. Хорошо известно, что пьяные оргии в петровом круге активно функционировали несколько десятков лет, и принимало в них участие едва ли не несколько сотен девушек, женщин, каждая из которых в любую опасную минуту могла забеременеть, причем от кого угодно. Женская медицина в те годы была в зачаточном состоянии. Так вот, неплохо бы узнать, сколько женщин и в какие годы беременели, сколько детей они родили и скольких задушили, либо раздали, либо втайне воспитали себе на радость?

Конечно же, отцовство этих деток установить будет невозможно. Все они были «оргиастовичами», детьми обезьяньих оргий, с точки зрения права незаконнорожденными, с точки зрения обязанностей – гражданами Российской империи со всеми вытекающими последствиями. Вычислить всех живущих на сей день «оргиастовичей» так же важно для науки и для государства, как, скажем, нарисовать родословное древо любого соотечественника, который, ко всему прочему, сам желает узнать своих предков, скажем, в тридцатом поколении до него… Эти знания, между прочим, напрямую касаются женской темы, и, главное, при современном уровне быстро развивающейся медицины и генной инженерии они могут выявить не просто потомков детей тех буйных оргий, но и… потомков Петра Великого! А это очень важно. В конце концов, из Иванов, не помнящих родства, пора перевоплощаться в Иванов, все знающих о себе и о своих предках.

Некоторые ученые не без оснований предполагают, что отцом задушенного Марией Гамильтон ребенка вполне мог быть сам великий император. Он, узнав о преступлении, рассвирепел, было назначено следствие. Во время обыска у Гамильтон нашли личные вещи императрицы. Подследственная призналась во всех грехах и преступлениях. Ее возлюбленный Орлов отрицал все, что мог: он, де, не знал о беременности Гамильтон, о том, что она задумала сделать с ребенком… Боялся царев денщик дыбы, оговаривал женщину. А кто она была ему? Никто. Зачем ему страдать из-за нее? Незачем.

В ноябре 1718 года приговорили Марию Даниловну Гамильтон к смертной казни. Многие во дворце надеялись, что Петр Великий помилует приговоренную. Вдова Ивана Алексеевича, уважаемая монархом, просила за Марию. Несколько месяцев Петр почему-то откладывал казнь. То ли сомневался в чем-то, всегда решительный? В марте 1719 года приговоренную в нарядном белом платье привели на эшафот, зачитали приговор. Мария Даниловна на коленях умоляла монарха простить ее. Он подошел к ней, царственно обнял, что-то тихо шепнул, она успокоилась, положила голову на плаху. В глазах детоубийцы была надежда. Мария увидела, как царь что-то шепнул палачу, и совсем успокоилась. Даже улыбнулась. Спокойствие овладело всеми любопытными: царь простил одну из своих оргиянок.

Палач поднял меч, и через секунду красивая голова Гамильтон упала на помост. Петр Великий все так же царственно поднял голову отсеченную, поцеловал ее в губы, будто она в этом акте нуждалась…

Петр Великий, весьма занятой человек, присутствовал далеко не на всех казнях, и больше он никогда не целовал в губы отрубленные головы. Быть может, этот посмертный поцелуй насторожил современников тех событий, и некоторые из них посчитали, что Мария Даниловна, фаворитка-оргиянка, умертвила дитя Петра.

И вновь напрашивается вопрос: как много было в том оргиастическом сообществе выживших детей Петра? Для нашей, женской темы это не праздный вопрос. Исследовать – так исследовать. Если, скажем, выяснится, что среди неумертвленных детей петровых оргий было то или иное количество девочек, то неплохо бы узнать о них побольше. В конце концов, они, дети родительских страстей, достойны были счастья, хотя бы потому, что их матери рассчитались за свои грехи перед Господом Богом сполна.

И эти неизбалованные жизнью женщины на своем опыте познали древнюю китайскую мудрость о том, что в смутные и революционные времена лучше не высовываться. Древние же китайцы, и греки, и индийцы, и египтяне, и представители других народов земного шара не раз в своих высказываниях сравнивали повелителей с огнем: он может согревать, он же может и спалить неосторожных людей, слишком уж приблизившихся к пламени, непредсказуемому, как вулкан. Это огненное качество повелителей хорошо прочувствовали женщины «поля зрения Петра I и К°», более того, многие из них догадывались об этом качестве еще до первой оргии, но, во-первых, ни одна из девушек не могла отказаться от предложенной чести быть царственно обесчещенной, а во-вторых, далеко не все претендентки на эту роль были против подарка судьбы, и практически все они принимали его как драгоценнейший дар, как шанс. И не стоит их за это корить, обзывать бранными словами, потому что мужики, участники петровых оргий, были в большинстве своем породистые, либо, как Александр Данилович Меншиков, дебелые, сильные, кровь с молоком, да перспективные. А уж о бесшабашности, веселости, щедрости, неугомонности, интимной ярости, языческой удали и говорить нечего!

Да и причастность к величайшим событиям в российской истории, пусть и на таком, оргиастическом уровне, грела души девушек и женщин, прекрасно понимавших, какую важную роль отвела им судьба в