и бронзовые листья на уродливых деревьях перестали звенеть. Туман, царивший между гнутыми голыми стволами, стал ещё гуще и доходил в высоту уже до человеческого роста. И в нём по-прежнему кто-то шебуршал. Временами в лесу раздавались человеческие стоны, крики страданий и вопли с мольбами о пощаде.

Вершина холма, казавшаяся поначалу совсем близкой, совершенно не хотела приближаться. Они шли и шли, а будто бы по-прежнему стояли на месте. Ощущение было такое, что в этой ходьбе они провели недели или даже месяцы. Идти в лесу было гораздо легче, чем через пустыню. И силы вроде бы не убывали. И спать совсем не хотелось. Шли без разговоров. Они здесь казались совершенно лишними. Ужасно раздражало только однообразие окружающего пейзажа. Дорога, и жуткий лес, взбирающийся на огромный холм. И, только оглянувшись назад, становилось ясно, сколько ими уже пройдено. Вход в лес остался далеко-далеко за их плечами.

В какой-то момент всё резко изменилось. Небо стало темнеть. Мрак вокруг сгущался с каждым часом. Но зато холм стал приближаться прямо на глазах.

Бык поднял голову, посмотрел на небо и с беспокойством в голосе, не обращаясь ни к кому, заявил:

— Прекрасно. Нам бы поспешить надо.

Прибавили хода и уже шагов через пятьсот оказались у самого подножия холма. Отсюда он совсем не казался таким высоким, как из пустыни. Ровная утоптанная дорога, ограниченная двумя глубокими колеями полого поднималась вверх. Вокруг уже стало совсем темно. Черное небо нависло над головами, а дорога наоборот стала слегка светиться каким-то призрачным желтоватым светом. Зато туман в лесу вплотную придвинулся к колеям, и жуткие зверушки настолько обнаглели, что не боялись уже подходить к самой дороге и таращиться на путников горящими, словно угли, красными глазищами. Причём самого зверя было совершенно не видно. Одни глаза в тумане светятся.

На холм поднимались около суток. Небо за его вершиной стало светлеть, будто бы его пробивали лучи восходящего солнца. Эти лучи придавали надежду. До вершины оставался десяток шагов, когда что-то большое преградило дорогу, заслонив собою солнце. Путники подняли глаза и увидели перед собою огромного льва. И настоящие-то львы обычно производят сильное впечатление на человека, а этот был раза в два крупнее обычного. А если учесть, что люди и боги смотрели на этого зверя снизу вверх и контур его с противоположной стороны холма подсвечивали лучи восходящего солнца, то зрелище было совсем не для слабонервных.

— Кто это? — удивлённо прошептал Велес.

— Лев, — ответил также тихо Дхарма. — Прекрасно. Ещё один судья. Ему нужны одержимые гордостью. Великие воины, славные вожди. Прекрасно! Но это, кажется не про нашу компанию.

«Это как сказать, — подумал про себя Арахнид. — Я всё-таки главарём был. Как бы этот драный кот меня не сожрал. Что-то судьба Дафна меня не радует. А с другой стороны ему же жертва нужна. Вон Шакракарт чем не великий воин? Ну и что, что десятником был? Может быть, не убей я его, он бы и вождём марутов стал? Что же делать-то? Как там Дхарма говорил? Главное захотеть и представить… Вон этот десятник как раз между богами пристраивается…»

Оценив обстановку, главарь разбойников сделал от толпы несколько шагов назад.

Громовой рык потряс округу. Лев расставил лапы и припал к земле, будто бы приготовился к атаке.

Бык ответил не менее мощным рёвом и перешёл на человеческий язык.

— Я приветствую тебя, судья великих. Прекрасно! Но среди нас нет мёртвых, одержимых подвластными тебе пороками.

Снова громовой рык.

— Отдайте мне одержимых гордыней, — могучим басом медленно проговорил лев.

«Занятно, шаман из-за реки также после мухоморного варева разговаривал,» — некстати подумалось Велесу.

Лев будто услышал эти мысли и злобно зыркнул на медведя.

— Отдайте мне моё! — вновь рыкнул он.

Бык помотал головой и начал вновь объяснять:

— У нас нет…

Чпок!

Будто пробка вылетела из бутылки шампанского.

Мощный удар в спину и Шакракарт пролетел вперёд. Стоящие впереди боги не стали преградой для призрака. От неожиданности он не удержался на ногах и упал прямо под лапы льва.

— Берите! Не жалко, — прозвучало откуда-то сзади.

Велес с недоумением обернулся на эти слова. И тут до него дошло. ЧТО сделал главарь шайки.

— Болотная слизь! — прорычал медведь.

Но времени разбираться с Арахнидом не было. Надо спасать Шакракарта. И Велес прыгнул прямо на льва. Он совершенно не думал, что тот раза в два больше, что один удар этой могучей лапы раздерёт его пополам. Он знал Шакракарта живым. Он — хороший мужик. И его надо было сейчас спасти. Вот и всё, что волновало в этот момент Велеса. Лишь бы добраться до льва! В ярости молодой бог готов был разодрать в клочья эту груду мяса, костей и шерсти. Все силы он вложил в этот прыжок. И… промахнулся.

Лев растаял в воздухе прямо у него перед глазами. Когти и зубы медведя встретили только утоптанную землю дороги. И это, между прочим больно! Зубами о дорогу! А сверху над тобой тает в воздухе чеширская улыбка льва… И спокойный голос Дхармы за спиной:

— Прекрасно, Пушан! Смело и глупо. Прекрасно! Всё-то ты спешишь…

А затем:

— А-а-а-а-а! — крик ужаса.

— А-а-а-а-а-а! — крик дикой боли.

Два громадных льва ринулись из лесного тумана на стоящего позади всех Арахнида. За пару мгновений они разорвали его, словно тряпичную куклу и уволокли эти куски в туман.

* * *

За вершиной холма следовал другой склон, поросший всё тем же завито-перекрученным лесом с бронзовыми листьями. Склон заканчивался небольшой полосой луга, а за ним — обрыв. Что там дальше внизу с вершины не было видно, но на горизонте вздымались величественные горы со снежными вершинами. А солнце? Его не было. Только странный яркий свет лился откуда-то справа, не показывая своего источника.

И опять путь сквозь лес, который всё никак не хотел кончаться. Дни или недели? Кто его знает?

И вновь лишь десяток шагов отделял путников от зелёного луга, когда путь им преградила огромная волчица. Она не рычала, не выла, а просто стояла посреди дороги и глядела на них.

— Что-то они здесь повторяться стали, — буркнул себе под нос Велес и демонстративно сел. — Дхарма, как ты думаешь, кого она сейчас заберёт?

— Прекрасно! Ты быстро учишься. Молодец. Но неужели тебе их стало не жалко? — ответил бык и столь же демонстративно лёг рядом с медведем.

— Шакракарта она не возьмёт. А остальные… ты мне напомнил про сожженный хутор. И кстати, чего она ищет?

— Корысть, мальчик мой, корысть. Вот на неё волчица и охотится. Прекрасно! А у нас из