– Предложения, которые вы делали другим людям, это тоже ваши действия, – указал я. – Но эти действия вы не помните. А как ставили подпись – помните?

– Именно так.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – включился в игру Бардин. – Вы составили этот текст, подписали его, а потом потеряли. И когда вы его нашли, на нем уже было несколько подписей, которые вы включили в новый номер вашего издания «Хроника текущих событий»? Так?

***

Это была классическая ловушка, я даже мысленно поаплодировал коллеге. На этот вопрос невозможно ответить односложно – ни «да», ни «нет». Якобсон уже признал, что подписывал то заявление и не мог отказываться от своих слов – к тому же его подпись действительно подтверждалась той самой диссидентской «Хроникой». Но отвечать «да» на всё остальное – значит признать, что он имеет отношение к изданию этой «Хроники» и получить несколько новых вопросов, отвечать на которые так или иначе всё равно придется. Нормальным ходом в такой ситуации был бы призыв к следователям не смешивать твердое с зеленым и задавать вопросы по одному. В моем будущем за то, чтобы избегать подобных ловушек, отвечал адвокат. Здесь свидетель или подследственный должен был сам увидеть подводные камни в невинном вроде бы вопросе и суметь увернуться. К исходу второго часа беседы это очень и очень затруднительно.

Якобсон ловушку увидел, но попытался её избежать самым нерациональным способом.

– Я не имею отношения к изданию «Хроники текущих событий», – твердо сказал он. – И не могу сказать, как заявление попало в один из выпусков. Когда я подписывал, других подписей на заявлении не было.

Он думал, что обыграл нас и, кажется, немного торжествовал.

– А что вы собирались делать с подписанным заявлением? – очень скучно спросил Бардин.

– Отправить в редакцию «Правды»!

– Зачем? – мне действительно стало интересно.

– Чтобы там знали, что не все поддерживают это преступление против человечности, – объяснил Якобсон.

– А в редакции радиостанции «Свобода» это заявление, значит, оказалось помимо вашего желания? – уточнил Бардин.

– Д-да... – Якобсон сбился.

Видимо, понял, к чему всё идет.

– Что ж... так и зафиксируем в протоколе, – Бардин кивнул и склонился, а его перо забегало по бумаге. – Кого вы подозреваете в том, что он или она выкрали ваше заявление, предназначенное для газеты «Правда», и отправили его за рубеж, в редакцию враждебной Советскому Союзу радиостанции «Свобода»? Заявление хранилось у вас дома? Кто имел доступ в вашу квартиру?

Все эти вопросы он задавал размеренно, не прекращая писать, и с каждым словом ужас на лице Якобсона становился всё более явным, а само лицо по цвету начало походить на цвет рубашки. Я даже подумал, что его прямо тут, в кабинете, хватит удар – и пиши потом рапорта, почему мы потеряли одного из свидетелей.

***

Якобсон продержался ещё полчаса, но потом всё-таки сдался. Правда, его показания не вполне соответствовали тем данным, что имелись у нас, но это были даже не трудности, а так, обычные рабочие моменты, которые решались, например, очной ставкой. Но от «Хроники» он открещивался так, словно своими вопросами мы вешали ему на шею мельничный жернов, причем делали это непосредственно рядом с глубоким водоемом. Я уже было подумывал плюнуть на эту часть наших интересов и удовлетвориться тем, что есть, но в этот момент Бардин снова поднял свою репутацию в моих глазах.

– Скажите, Анатолий Александрович, а как, по вашему мнению, ваше заявление оказалось в этом издании? – спросил он. – Его же кто-то должен был передать, и если это не вы, то кто? Гражданка Баева, гражданка Горбаневская, гражданин Красин или, может, гражданин Якир? Вы можете не знать этого точно, но это был один из тех, кто подписывал.

– Я... – Якобсон запнулся. – Я не знаю. У меня нет предположений, кто это мог быть.