В последние годы на смену цитостатикам пришли так называемые таргетные препараты, т. е. лекарства направленного действия. Одна из групп таких препаратов – моноклональные антитела – иммунные белки, способные связываться с конкретными молекулами: рецепторами к факторам роста, тирозинкиназами (ферментами, активирующими внутриклеточные механизмы подготовки к делению) и т. д. Не убивая опухолевую клетку непосредственно, они фиксируют ее на той или иной стадии клеточного цикла, прерывая цепь бесконечных делений и в конце концов доводят мятежную клетку до апоптоза.

Курс такого лечения время от времени приходится повторять, но человек может жить годы и годы. А в некоторых случаях целью терапии становится не продление жизни больного (пусть даже и неопределенно долгое), а полное излечение.

Еще более радикальный метод борьбы с раком предлагает наш соотечественник, ныне живущий в США, научный директор Онкологического института имени Розвелла Парка в Буфало, Андрей Гудков. Говоря совсем уж попросту, он предлагает следующее. Как мы уже говорили, опухоль характерна тем, что ее клетки начинают бесконтрольно разрастаться, делясь бесчисленное количество раз, поскольку в этих клетках бездействует ген р53, ответственный за апоптоз. И если этот ген запустить в работу с помощью особых лекарств, он включит в опухоли механизм самоликвидации. И она исчезнет как бы сама собой.

Пока, правда, такая методика лечения еще не вышла за пределы лаборатории. Но это вовсе не значит, что у медиков ныне нет эффективных лекарств. Так, совсем недавно диагноз «хорионэпителиома» означал смертный приговор – эта опухоль, развивающаяся из остатков плаценты, т. е. у молодых женщин, стремительно метастазирует. Но потом оказалось, что она очень чувствительна к препарату метотрексату – настолько, что современный международный стандарт для специализированных онкологических клиник требует полного излечения от хорионэпителиомы 100 процентов пациентов.

Печально знаменитый мелкоклеточковый рак легкого тоже отступил перед рядом новых препаратов (в число которых входит нитрозометилмочевина, сама являющаяся сильным канцерогеном). Раки кожи, если их начать лечить до появления метастазов, могут быть полностью побеждены современной лучевой терапией.

Стоит упомянуть и дающую очень многообещающие результаты нейтрон-захватную терапию. Эта сравнительно новая технология отличается от традиционной гамма-лучевой тем, что при ней узкий пучок тепловых «медленных» нейтронов, выведенный от реактора, поглощается атомами редкоземельных элементов, которые при этом начинают испускать вторичное излучение, разрушающее, в свою очередь, клетки раковой опухоли. Причем нейтроны действуют только на клетки опухоли, насыщенные перед облучением препаратом, содержащим бор или гадолиний. Кроме того, для нейтрон-захватной терапии достаточно одного сеанса.

К несчастью, в большинстве случаев побежденная, казалось бы, опухоль возвращается снова и снова. Причем препараты, остановившие однажды ее развитие, второй раз, как правило, не срабатывают. И вот среди лекарств нового поколения появилась группа препаратов, которым все-таки удается обойти эту подлую особенность раковых клеток.

Еще в 1971 году американский медик Джуда Фолкмен обратил внимание на то, что быстрый рост опухоли и образование метастазов начинаются только после того, как внутрь новообразования прорастают кровеносные сосуды. В 80-е годы исследователям удалось расшифровать химические сигналы, с помощью которых опухоли притягивают к себе капилляры, а спустя еще 10 лет сотрудник Фолкмена Майкл О'Рейли выделил и идентифицировал два вещества, подавляющих этот эффект. Сегодня количество ангиостатиков – препаратов, блокирующих рост сосудов, исчисляется уже многими десятками.

Однако и ангиостатики, которые сегодня широко применяются в клинике, не стали той панацеей, которая решила бы проблему рака в целом. Противник онкологов слишком изменчив и многолик, и всеми победами над ним мы обязаны не только тем или иным технологиям, но и обычному везению. Но медики не сдаются. Они ищут и опробуют все новые способы борьбы с той или иной разновидностью рака, постепенно расширяя фронт наступления. Они понимают, что на чудо тут надеяться не приходится.

Об этой напасти население Советского Союза узнало, посмотрев фильм «Девять дней одного года». До этого о ней говорили лишь шепотом в некоторых кабинетах, опираясь в основном на японский опыт Хиросимы и Нагасаки, а также обследуя бывших солдат, некогда принимавших участие в учениях на Тоцком полигоне, когда военнослужащих в массовом порядке прогнали через эпицентр взрыва ядерной бомбы.

Потом был Чернобыль, где от радиоактивного заражения и лучевой болезни пострадали уже десятки, а может, и сотни тысяч ни в чем не повинных людей. Меньше известно об аварии на комбинате «Маяк» и речке Тече, по которой течет не вода, а «живая радиация», о происшествиях на советских атомных подлодках, из которых лишь трагедия «Комсомольска» да АПЛ «К-19» стали достоянием гласности.

Были также подобные аварии на американских немецких и французских ядерных котлах, сопровождавшиеся большими или меньшими утечками радиации. И вот, наконец, недавняя авария на японской АЭС «Фукусима-1»…

Это в конце концов привело мировую общественность к четкому осознанию: что бы ядерщики ни делали, все у них бомбы получаются. В результате власти некоторых стран – например, ФРГ и Швеции – решили вообще отказаться от ядерной энергетики. А там, где атомные котлы продолжают строить (например, в Иране и Северной Корее), заботятся не столько об обеспечении страны энергией, сколько о создании собственного ядерного оружия.

Лучевая болезнь возникает в результате сильного облучения, не менее 100 рентген

Но чем так опасен взрыв ядерной бомбы или утечка из атомного котла? Если обычный взрыв несет лишь осколки да ударную волну, то взрыв ядерный порождает еще и потоки радиации – прежде всего гамма-излучения. А излучение это имеет свойство вызывать так называемую лучевую болезнь.

Ныне различают несколько форм этой болезни. Так, острая лучевая болезнь развивается при больших дозах облучения в результате гибели делящихся клеток организма, прежде всего красных кровяных телец.

Клиническая картина острой лучевой болезни весьма разнообразна; она зависит от дозы облучения и сроков, прошедших после облучения. В своем развитии болезнь проходит несколько этапов. В первые часы после облучения появляется первичная реакция (рвота, лихорадка, головная боль непосредственно после облучения). Через несколько дней (тем раньше, чем выше доза облучения) практически перестает выполнять свои обязанности костный мозг, в крови образуются тромбы. Поскольку резко падает иммунная сопротивляемость организма, попутно развиваются разнообразные инфекционные процессы.

Между первичной реакцией и разгаром болезни при дозах облучения менее 500–600 рад отмечается период внешнего благополучия – так называемый латентный период, когда больной обретает некую надежду, что с ним-то все обошлось…