— Вот что. Хозяин обратил внимание, что когда вы рисуете в «Известиях» японских милитаристов-самураев, то обязательно изображаете их с огромными зубами, торчащими изо рта. Этого не надо делать. Это оскорбляет национальное достоинство каждого японца.

— Понятно, Лев Захарович. Хорошо. Зубов больше не будет.

И я поднялся, считая разговор законченным. Но Мехлис пустился в разглагольствования о значении в газете политической карикатуры как материала не менее важного, а иногда и более ответственного, чем любая статья, и что к политической карикатуре надо относиться с особым вниманием, чтобы не давать повода к нежелательным придиркам. Я выслушал эти наставления с видом величайшего внимания: нетрудно было догадаться, что он повторяет какое-то высказывание Сталина.

Надо ли доказывать, что многообразие этих откликов, начиная от Юры Петрова «лет половина шестого» до «Вождя и Учителя», единых в своем уважительном и серьезном отношении к искусству карикатуры, налагало на художника-карикатуриста обязанность оправдать это уважительное отношение качеством своей работы. И не только качеством отдельного рисунка, но и более широким масштабом всего жанра. Иными словами, наряду с повседневным выступлением на страницах печати с очередной злободневной работой становилось необходимым издание больших сборников карикатур, объединенных единой темой или единым периодом времени.

Одним из первых изданий этого ряда был альбом карикатур, объединенных военной тематикой. Он назывался «Карикатура на службе обороны СССР». На обложке, использовав известную строку Маяковского: «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо», я изобразил красноармейскую винтовку с примкнутым к ней в виде штыка острым сатирическим карандашом.

Титульный лист альбома занимал мой сатирический рисунок под названием: «Семь бед — один ответ». Слева были изображены: капиталист; гитлеровец в стальном шлеме; далее — немецкий социал-демократ (именовавшийся у нас социал-фашистом); Папа Римский, вдохновитель крестового похода против СССР; китайский генерал-милитарист; потом французский генерал и воинственный польский маршал. Этим «семи бедам» справа противостоял веселый и бодрый красноармеец с винтовкой в руке на фоне развевающегося знамени с лозунгом «Пятилетку в четыре года».

Под следующий тематический альбом карикатур я надумал подвести солидную теоретическую базу и нашел ее в следующем высказывании «Вождя и Учителя»:

«Пролетариат, борясь с капиталистической эксплуатацией и военной опасностью, будет искать выхода в революции».

165 карикатур этого альбома откликались на все сколько-нибудь значительные политические и дипломатические события начала 30-х годов, а последний рисунок, согласно мудрому предвидению Сталина, изображал мощного пролетария, вывозящего на тачке на свалку истории испуганного и жалкого капиталиста.

Международная ситуация в тот момент не оставляла сомнений в том, что основным и бесспорным объектом для политической сатиры является все более и более нарастающая угроза германского фашизма, все более и более воинственные призывы Гитлера к «дранг нах остен», к завоеванию «жизненного пространства» для Германии на востоке. Неистощимый материал для сатиры давало также оголтелое расовое мракобесие гитлеровцев. И я задумал создать своего рода солидный научно-сатирический труд, объединяющий в себе все подобные сюжеты.

Я посоветовался с весьма эрудированным в этих вопросах заведующим иностранным отделом «Известий» Стефаном Александровичем Раевским, который и снабдил меня достаточно авторитетной в ту пору официальной формулировкой пленума Исполкома Коминтерна: «Фашизм у власти — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала». Опираясь на эту формулировку, я и приступил к работе.

Может показаться неожиданным и неправдоподобным, но огромным стимулом к созданию этого объемного альбома для меня послужило прочтение только что появившегося в русском переводе романа «Успех» Лиона Фейхтвангера. В этом романе, как известно, описывается фантастический успех Адольфа Гитлера, пришедшего к власти в Германии. Кстати сказать, этот первый из прочтенных мною романов Фейхтвангера сделал меня убежденным поклонником замечательного писателя. Потом с огромнейшим интересом я читал его произведения, в которых достоверные исторические факты ярко и выразительно переплетаются с богатейшей авторской фантазией: «Лже-Нерон», «Безобразная герцогиня», «Иудейская война», «Гойя», «Настанет день», «Братья Лаутензак» и ряд других.

Для того чтобы сосредоточиться на работе с альбомом, я взял месячный отпуск в «Известиях» и поселился в старинном подмосковном Остафьеве, превращенном в Дом отдыха Союза писателей. Там в это же время отдыхал Илья Ильф, уже неизлечимо больной. Мы дружески с ним общались, и в его знаменитых записных книжках даже сохранилась об этом мимолетная запись:

«…Мы возвращаемся и видим идущего с прогулки Борю в коротком пальто с воротником из гималайской рыси. Он торопится к себе на второй этаж рисовать “сапоги”».

Ильф по своему обыкновению шутит. На мне не было никакой «гималайской рыси», а стандартный в ту пору кенгуровый воротник. А «рисовать сапоги» означало вот что: Ильф был в курсе моей работы, знал, что на карикатурах, ежедневно производимых мною, основные персонажи — это штурмовики и эсэсовцы в сапогах. И по утрам, за завтраком, неизменно спрашивал, улыбаясь:

— Боря! Сколько пар сапог сегодня выдано на-гора?

Он сохранял спокойствие и душевное равновесие, хотя не мог не чувствовать приближение конца. Только однажды, когда на столе по какому-то поводу появилось шампанское, он, взяв в руки бокал, печально заметил:

— Шампанское марки «Их штербе». (Я умираю.)

То была предсмертная фраза, сказанная Антоном Павловичем Чеховым в Баденвейлере пришедшему к нему немецкому врачу.

Ильф скончался весной 1937 года сорока лет от роду.

За время, проведенное в Остафьеве, я нарисовал примерно полтораста карикатур, разбитых на шесть разделов и всесторонне отвечавших определению фашизма, данному мне Раевским (хочу помянуть добрым словом этого культурнейшего, милого человека, не избежавшего, увы, гибели в годы сталинского террора).

…Достопамятный тридцать седьмой год, обагренный кровью сотен тысяч безвинных людей, пришел, как и положено каждому Новому Году, ровно в двенадцать часов 31 декабря года тридцать шестого. И многие из тех, кому он нес безвременную гибель, встречали его с бокалами в руках, празднично, радостно желая друг другу успехов и счастья.

И пришел он, этот год, не с традиционным бодрящим морозцем, не с приятно поскрипывающим под ногами искрящимся снежком, а с неприятной сырой оттепелью. Шлепая по лужам, сторонясь потоков мутной воды, хлеставшей с крыш и из водосточных труб, шли мы с женой в гостиницу «Националь», куда нас пригласила на новогоднюю встречу Мария Остен. Там было несколько немецких писателей, бежавших из гитлеровской Германии; все люди известные: Фридрих Вольф, Эрих Вайнерт, Вилли Бредель, другие; были также известный немецкий певец Эрнст Буш и недавно приехавший в Советский Союз Лион Фейхтвангер.