Не меньшую ярость вызывает у Кольцова поощряемое сверху безмерное и беспардонное бахвальство везде и во всем. Вот что он пишет в фельетоне «Похвала скромности»:

«Куда ни глянь, куда ни повернись, кого ни послушай, кто бы что ни делал — все делают только лучшее в мире.

Лучшие в мире архитекторы строят лучшие в мире дома. Лучшие в мире сапожники шьют лучшие в мире сапоги. Лучшие в мире поэты пишут лучшие в мире стихи. Лучшие актеры играют в лучших пьесах, а лучшие часовщики выпускают первые в мире часы.

Уже самое выражение «лучшие в мире» стало неотъемлемым в словесном ассортименте каждого болтуна на любую тему, о любой отрасли работы, каждого партийного аллилуйщика, каждого профсоюзного Балалайкина. Без «лучшего в мире» они слова не скажут, хотя бы речь шла о сборе пустых бутылок или налоге на собак».

Кольцов отлично понимал, что подобное дерзкое высмеивание «повышенной бдительности», усиленно сверху нагнетаемой, едкий сарказм по адресу неприличного самовосхваления, которое тоже всячески поощрялось партийным руководством, вряд ли придется по вкусу Хозяину. Но он продолжал искренно верить в здравый смысл и чувство юмора Сталина. Все это очень мало похоже на старательное угодничество перед ним, которое кое-кто бессовестно и злостно пытается приписать Кольцову даже спустя много лет после его трагической гибели.

Нельзя вспомнить о тридцать шестом годе, чтобы сразу же не встало перед нами событие, навсегда вошедшее в мировую историю. 18 июля этого года над Пиренейским полуостровом прозвучал мирный и ласковый, а на самом деле зловещий и кровавый радиосигнал: «Над всей Испанией безоблачное небо». Этот сигнал обозначил начало военного мятежа против правительства Испанской республики, провозглашенной пять лет назад. Это было начало ожесточенной и упорной гражданской войны. Во главе мятежников стоял генерал Санхурхо, но он погиб в первые же дни мятежа в авиационной катастрофе, и его сменил генерал Франко.

События в Испании, можно сказать, взбудоражили весь мир. Особенно живой отклик, искреннее сочувствие и солидарность испанский народ нашел в СССР.

Я зашел в редакцию «Правды», чтобы узнать последние новости из Испании, и брат показал мне копию подписанного редактором «Правды» Мехлисом письма в Политбюро с просьбой утвердить направление товарища Михаила Кольцова специальным корреспондентом газеты в Испанию. Последние четыре слова этого письма гласили: «Согласие товарища Сталина имеется». Кольцов хорошо знал Испанию, он не раз бывал в этой удивительной романтической стране. Он написал о своих впечатлениях книгу «Испанская весна», рассказывал в ней о крушении испанской монархии, о победе Народного фронта, о руководителях испанской компартии: неистовой Пасионарии Долорес Ибаррури, бесстрашном Хосе Диасе. И теперь опять Испания!..

Вот запись из «Испанского дневника» от 8 августа 1936 года:

«…И, чем ближе к городу, с первыми улицами предместий, вступаешь в поток раскаленной человеческой лавы, неслыханного кипения огромного города, переживающего дни высшего подъема, счастья и безумства. …Заражаясь все больше этим настоенным в воздухе волнением, слыша, как тяжело колотится собственное сердце, с трудом продвигаясь в сплошной толчее, среди молодежи с винтовками, женщин с цветами в волосах и обнаженными саблями в руках, стариков с революционными лентами через плечо, среди портретов Бакунина, Ленина, Жореса, среди песен, и оркестров и воплей газетчиков, мимо свалки со стрельбой у входа в кино, мимо обугленных развалин церквей, в смешанном свете неоновых реклам, огромной луны и автомобильных фар…»

Можно сказать без преувеличения, что война в Испании разделила людей на два непримиримых лагеря: одни страстно желали победы Франко, другие всей душой были за республику. И, конечно, в таких ситуациях находятся люди, желающие сохранять нейтралитет, сторонники невмешательства. Очевидно, именно они и создали пресловутый Комитет по невмешательству в испанские дела, заседавший в Лондоне. Наряду с другими странами в этот комитет вошли Германия, Италия и Советский Союз. Но это была чистая формальность. Ни Гитлер, ни Муссолини, ни Сталин и не думали отказываться: одни — помогать Франко, а другой — помогать республике.

Непрерывным потоком шло вооружение: для мятежников — из Германии и Италии и так же точно из СССР — республиканцам. Потом уже совершенно открыто на стороне Франко появились целые итальянские дивизии и целые германские воздушные эскадрильи, нещадно бомбившие позиции республиканцев и самый Мадрид. Естественно, что расположенные к Испании гораздо ближе, чем Советский Союз, Италия и Германия имели гораздо больше возможностей помогать испанским фашистам, военное преимущество Франко непрерывно и неудержимо нарастало и превратилось в полное превосходство. Республика отчаянно сопротивлялась. Ей беззаветно и отважно помогала знаменитая Интернациональная бригада из добровольцев разных стран, убежденных антифашистов. Помогали советские военные советники, специалисты, летчики, танкисты. Но война была проиграна.

Самоотверженно сражался за Испанскую республику и спецкор «Правды» Михаил Кольцов. Конечно, он, согласно своей природе и своему характеру, сразу вышел за пределы чисто журналистской деятельности. За самое короткое время он стал признанным и авторитетным политическим советником при республиканском руководстве. Вот что вспоминал впоследствии Эренбург:

«…Трудно себе представить первый год испанской войны без М. Е. Кольцова. Для испанцев он был не только знаменитым журналистом, но и политическим советником. В своей книге «Испанский дневник» Михаил Ефимович туманно упоминает о работе вымышленного мексиканца Мигеля Мартинеса, который обладал большей свободой действий, нежели советский журналист».

Мигель Мартинес — это дань требованиям «невмешательства». Вот почему не советский журналист Михаил Кольцов, а «небольшого роста мексиканский коммунист Мигель Мартинес» вместе с рабочими дружинниками штурмует крепость Алькасар в Толедо, в которой засели франкисты. Не Михаил Кольцов, а Мигель Мартинес с пистолетом в руке пытается остановить дрогнувших под бешеным огнем из Алькасара и обратившихся в бегство дружинников. Это Мигель Мартинес, «озверев от обиды, вытащив пистолет из-за пояса, останавливает солдат, просит, умоляет, он тычет, как пальцем, дулом пистолета в их или собственную свою грудь, он ругается плохими ругательствами своей страны. Но нет, вся группа катится по склону обратно вниз и еще вниз, еще обратно… Штурм не удался».

Такое сочетание журналиста и бойца поражало современников. Такой вдумчивый и наблюдательный писатель, как Эрнест Хемингуэй, в своем знаменитом романе «По ком звонит колокол», посвященном событиям гражданской войны в Испании (он был свидетелем этих событий), упоминает о некоем русском журналисте небольшого роста по фамилии Карков. Он пишет, что «не встречал еще человека, у которого была бы такая хорошая голова, столько внутреннего достоинства и внешней дерзости и такое остроумие».

В романе Хемингуэя есть замечательный эпизод. Действие происходит в штабе генерального комиссара Интернациональных бригад, небезызвестного Андре Марти, некогда честного революционера, а ныне превратившегося в человека, одержимого патологической подозрительностью и шпиономанией. Он приказывает арестовать и намеревается расстрелять двух партизан, перебравшихся через линию фронта с важным донесением республиканскому командованию. Над партизанами нависает неминуемая смерть, и в этот момент в штабе случайно появляется Карков.