Бет остановилась купить цветы – на этот раз гвоздики. Женщина за прилавком попросила автограф вчера вечером, когда Бет возвращалась в отель, поужинав в городе, так что она будет рада продать чемпионке США еще один букетик. Перед отъездом в Калифорнию Бет разослала чеки с оплатой за подписку в редакции всех журналов, которые видела в библиотеке Бенни. Теперь она будет получать Deutsche Schachzeitung[75] – старейшее периодическое издание, посвященное шахматам, – а также «Британский шахматный журнал», «Шахматы в СССР»[76] из Москвы, Échecs Europe[77] и «Американский шахматный бюллетень». Бет планировала прочитать все гроссмейстерские партии, которые будут там напечатаны, а те, что покажутся ей особенно важными, выучить наизусть и тщательно проанализировать в них ходы, приводящие к неожиданным результатам или развивающие идеи, еще не приходившие ей в голову и не попадавшиеся в других матчах. Ранней весной можно съездить в Нью-Йорк – поучаствовать в Открытом турнире Соединенных Штатов по шахматам и провести пару недель с Бенни. Цветы у нее в руке пылали рубиновым светом, в новеньких джинсах и хлопчатобумажном свитере было комфортно и свежо на прохладном ветру Сан-Франциско, а в конце улицы открывалась синева залива, плескавшегося обещанием тысячи возможностей. Душа Бет безмолвно пела в ритме прибоя и рвалась вдаль, за Тихий океан.

* * *

Когда она вернулась домой с турнирным трофеем и призовым чеком за первое место, в стопке корреспонденции лежали два деловых конверта – один от Шахматной федерации Соединенных Штатов с чеком на четыреста долларов и лаконичным извинением за то, что они не могут прислать больше. Второй был от «Всехристианского крестового похода». Внутри находилось послание на трех страницах, в котором говорилось о необходимости способствовать всемирному распространению христианских идеалов и победе над коммунизмом ради пущего укоренения этих самых идеалов. Слова «Бог», «Его», «Ему» и так далее были выведены такими огромными печатными буквами, что Бет сделалось как-то не по себе. Подписано послание было четырьмя персонами, и все назвались ее «братьями во Христе». А между сложенными пополам листами оказался чек на четыре тысячи долларов. Бет долго держала его в руках. Денежный приз за первое место в только что выигранном турнире составлял две тысячи, и часть этой суммы покрывала ее расходы на путешествие в Сан-Франциско и обратно, а банковский счет за последние полгода заметно оскудел. Она не рассчитывала получить от техасских «крестоносцев» больше двух тысяч долларов, и пусть у этих людей головы забиты безумными идеями, зато их деньги для нее сейчас – воистину манна небесная.

Она бросилась звонить Бенни, чтобы поделиться хорошей новостью.

* * *

В среду утром, войдя в прихожую после игры в сквош с Джолин, Бет услышала телефонный звонок, поспешно содрала с себя дождевой плащ, бросила его на диван в гостиной и схватила трубку.

– Это Элизабет Хармон? – прозвучал женский голос.

– Да.

– Хелен Дирдорфф из «Метуэна».

Бет застыла в изумлении.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, Элизабет. Мистер Шейбел умер сегодня ночью. Я подумала, тебе важно об этом узнать.

У Бет перед глазами сразу возникла картина: толстый старый уборщик склонился над шахматной доской в подвале приюта, у него над головой болтается голая лампочка, а она, восьмилетняя, стоят рядом и наблюдает за этим сосредоточенным, поглощенным таинственным действом, странным человеком, сидящим в одиночестве возле угольной печи.

– Сегодня ночью? – переспросила Бет.

– Инфаркт. Ему было за шестьдесят.

Следующие слова вырвались у нее будто сами собой, неосознанно, и Бет сама этому удивилась.

– Я хочу прийти на похороны, – сказала она.

– На похороны? – озадаченно повторила миссис Дирдорфф. – Я не знаю, когда они назначены. У него осталась незамужняя сестра, Хильда Шейбел. Можешь ей позвонить.

* * *

Шесть лет назад, когда супруги Уитли везли Бет в Лексингтон, они ехали узкими асфальтированными дорогами, проходившими через многочисленные городки, и когда машина останавливалась на светофорах, Бет видела из окна пестро одетых людей, переходивших улицы и спешивших по переполненным тротуарам, где у дверей магазинов образовывались столпотворения. Сейчас они вдвоем с Джолин мчались на «Фольксвагене» в обратном направлении по бетонной четырехполоске бо́льшую часть пути, а городки попадались им на глаза только в виде названий на зеленых дорожных указателях.

– Он выглядел как полный придурок, – сказала Джолин.

– С ним нелегко было играть в шахматы. Наверное, я его боялась, – призналась Бет.

– Я их всех боялась, – пожала плечами Джолин. – Гребаные мазафакеры.

Бет посмотрела на подругу с удивлением – она всегда считала Джолин бесстрашной – и спросила:

– А Фергюссен?

– Фергюссен был ложкой меда в бочке дегтя. Но его я тоже боялась, когда он только появился. Потом, конечно, оказалось, что это нормальный чувак. – Джолин улыбнулась. – Старина Фергюссен…

Бет вспомнила, как подруга раздобыла для нее зеленые таблетки, когда их перестали выдавать в приюте, поколебалась немного, но все же задала вопрос:

– Между вами что-нибудь было?

Джолин рассмеялась:

– Хотелось бы, но нет.

– Сколько тебе было лет, когда ты попала в приют?

– Шесть.

– А ты что-нибудь знаешь о своих родственниках?

– Только о бабушке, но она умерла. Где-то под Луисвиллом. Да я и не хочу ничего о них знать. Мне плевать, внебрачная я дочь или законная. Плевать, почему меня отправили к бабке и почему та сплавила меня в «Метуэн». Я рада, что уже взрослая и свободна от всего этого дерьма. В августе у меня выпускные экзамены в магистратуре – сдам их и свалю из этого штата навсегда.

– А я помню свою мать, – сказала Бет. – Отца тоже, но не так отчетливо.

– Лучше забудь их. Если сможешь. – Джолин свернула на левую полосу, обгоняя грузовик с углем и два кемпера. Впереди на зеленом указателе белело количество оставшихся километров до Маунт-Стерлинга. Была весна, прошел ровно год с последнего долгого путешествия Бет на машине – тогда она с Бенни ехала в Нью-Йорк, и теперь вспомнила грязную Пенсильванскую магистраль. А это бетонное шоссе было новеньким и аккуратным, по обеим сторонам тянулись белые бордюры, а дальше раскинулись поля Кентукки с фермерскими домиками.

Спустя некоторое время Джолин закурила сигарету.

– Куда ты поедешь, когда получишь диплом? – спросила Бет.