В этот раз гарпия поступила хитрее: один бросок был ложным, второй же достиг цели, и клубок из звенящих словно кольчуга перьев покатился по земле, остановившись рядом с телом первой гарпии. Я хорошо видела, что на лице Хорвека, изрезанном перьями, показалась кровь, но на нем не отражалось ни испуга, ни злости, точно он не чувствовал своих ран. Гарпия, прижавшая бродягу к земле, царапала острыми когтями его грудь, легко взрезая одежду, и в движениях этих было видно сладострастное желание причинять боль.

— Я могла бы вырвать твое сердце из груди в один миг! — хрипло прокаркала она и полоснула кромкой крыла по руке противника, в которой был зажат нож, теперь совершенно бесполезный, ведь когти гарпии были куда острее, и каждый из них был нацелен на сердце врага. Хорвек успел увернуться от этого удара, спасая свои пальцы, но нож отлетел в сторону. Гарпия, склонив свою огненно-рыжую голову к его лицу, принюхивалась, а затем ее длинный раздвоенный язык слизнул кровь со щеки Хорвека. Вкус ее не пришелся по нраву чудовищу — оно начало шипеть и плеваться, точно отведало желчи.

— Что за дрянная кровь! — хрипела она. — Ты человек, но больше похож на ходячую падаль! Помои, гнилье! Откуда ты взялся, человек? Как ты посмел убить мою сестру? В тебе нет магии, нет силы, твоя кровь подобна гною, грязной воде из сточной канавы! За то, что ты совершил, положена долгая смерть, я изорву тебя на крохотные кусочки, исполосую, изрежу и не дам умереть, пока ты способен чувствовать боль!..

Приговаривая это, она совершенно по-птичьи быстро поворачивала голову, рассматривая Хорвека, а хриплое бормотание напомнило мне куриное кудахтанье — однако от него шел мороз по коже. Она собиралась убить бродягу, в этом не было никаких сомнений, и мне следовало как можно тише отползти в сторону, пока она сосредоточила свое внимание на нем.

Смотреть на это было страшно, но, чуть повернув голову, я тут же увидела чудовищный оскал мертвой гарпии, окончательно преобразившейся, и ее черную густую кровь, медленно стекавшую на землю. У нее было перерезано горло: шея твари в отличие от остального тела не была защищена перьями, и Хорвек знал, куда бить. Я поспешно перевела взгляд и заметила, что несколько перьев из крыла — тех самых, что были острее мечей и ножей, — торчали вкривь и вкось: должно быть, в агонии чудовище сломало их, ударяя крыльями о землю.

Я быстро спустила рукав, чтобы обернуть ладонь тканью, и с некоторым усилием выдернула перо — оно было тяжелым, точно какой-то дух-кузнец выковал его, разогревая на адском пламени. Тихонько выползла из-под крыла, задерживая дыхание, точно очутилась под водой. Нужно было уходить — я была уверена, что Хорвек желал именно этого, равнодушно и молча слушая, как взбешенное чудовище обещает ему мучительную смерть. Я не знала, сможет ли он спастись и хочет ли этого, как не могла до конца понять, зачем он следовал за мной. Однако и просто оставить того, кто нес меня на своей спине, согревал ночью, держал за руку, когда за мной по пятам неслись обрывки черного заклинания, я тоже не могла… Если бы я послушалась Хорвека и осталась на месте, вторая гарпия не застала бы его врасплох, и у него появился бы шанс спастись. Нет, я не могла уйти…

Гарпия не видела, как я поднялась на ноги, очутившись у нее за спиной. Ей не пришло в голову, что у человека был спутник — ярость требовала истязать того, кто очутился в ее когтях. Думая о том, что у меня нет иной возможности спасти себя и своего приятеля, я прыгнула на спину твари, вцепилась в ее роскошные волосы, запрокидывая ее голову, и полоснула острым пером по белой нежной шее. «Это не человек, — твердила я себе, стискивая зубы до скрипа. — Это чудовище, каждую минуту своего существования желающее убивать и мучить!»

Гарпия забилась, взмахнула крыльями, но, едва оторвавшись от земли, я повалилась на бок, сотрясаясь всем телом. Отпустив ее волосы, покатилась в сторону, однако удары крыльев настигли меня, и я почувствовала острую боль в ноге — острия перьев легко пропороли одежду и глубоко вонзились чуть ниже колена. Но я уже отползала, не зная, получилось ли всерьез навредить чудовищу, и ожидая, что сейчас в мою спину вцепятся еще и когти.

Хриплый крик заставил меня обернуться, хотя при этом рука у меня подвернулась и я едва не упала. Хорвек держал гарпию за шею, приподняв так, что взгляды их встретились, а рукоять его ножа торчала из груди чудовища — ему не составило труда пробить те самые перья, что были, по словам бродяги, крепки, словно доспехи.

— Тебе нужно было уходить, — сказал он, не глядя на меня.

— Но она бы убила тебя! — воскликнула я.

— Не думаю, что у нее вышло бы, — ответил он, улыбаясь, но в этот раз улыбка показалась мне слишком похожей на оскал мертвой гарпии, и я отвернулась, не выдержав ее вида. Вместо этого принялась рассматривать свое платье, превратившееся в лохмотья, а затем вспомнила о ране — пока что резкой боли я не чувствовала, но знала, что спустя несколько часов порез может воспалиться. Я видела, что одежда моего спутника тоже залита кровью, но держался он так, словно серьезных ран у него не имелось. Он присел около трупа первой гарпии, деловито рассматривая ее серую голову с огромными желтыми глазами без зрачков и зубастым ртом, пересекающим лицо от уха до уха.

— Что ты собираешься делать? — мне совсем не понравилось то, как Хорвек перехватывает поудобнее свой нож.

— Я говорил тебе, что у чародеев есть заклинания, позволяющие допрашивать даже мертвых свидетелей, — ответил он, снова не удостоив меня взгляда. — И что для этих чар нужны сердце, язык и глаза. Не стоит облегчать задачу твоим недругам… Пусть хотя бы некоторое время чародейка поломает голову, что же здесь произошло…

Несколько раз мне доводилось помогать дядюшке Абсалому, когда тот штопал довольно неприглядные раны, однако сейчас я поспешно отвернулась, увидев, что нож занесен над мертвыми глазами. Действовал Хорвек быстро и сноровисто и вскоре окликнул меня:

— Теперь уходим. С наступлением ночи за нами последуют другие слуги ведьмы, и нам нужно сбить их со следа. Запах крови так быстро не выветривается.

— Но когда мы вернемся в Таммельн…

— Вскоре ведьма узнает, что в монастыре побывала рыжая Фейн, — Хорвек вытирал окровавленные руки о сухую траву. — И это случится, возможно, еще до того, как ты достигнешь Таммельна. Ты думала об этом?

Я в досаде закусила губу, признавая, что слова его не лишены смысла. Монахини действительно знали мое имя, а рыжая макушка была лучшей приметой, известной почти каждому жителю Таммельна благодаря истории с моей таинственной болезнью.

— Твоя жизнь уже не будет прежней, Фейн, — Хорвек в который раз помог мне подняться. — Тебе придется прятаться, лгать и отказаться от собственного имени. Это тяжелая жизнь. Но если ты не согласишься на нее — никакой жизни у тебя больше не будет.

— Но ведь ты мне поможешь? — жалобно спросила я, не будучи уверена в том, кого я сейчас прошу о помощи.

— Не знаю, способен ли хоть кто-нибудь тебе помочь, — ответил он, смотря на меня со странным выражением, напоминающим сожаление. — Мне подвластно не столь уж многое, ведь я всего лишь человек, как бы тебе ни хотелось верить в обратное. И времени у меня осталось мало.