– Опять «надеюсь», – поморщился Старик. – Ты должен говорить: «Именно так». Или – «Заверяю вас». Все эти «может быть» и «наверное» оставь для властей, они и не такое съедят, особенно если это подкрепить купюрами. Я же хочу, чтобы мои приближенные точно знали, что делают, и были готовы нести за сделанное их руками и головой ответственность. Личную. Персональную.

Съедят. Ох, я бы бутерброд доел! Но как-то неудобно – вроде как беседа идет.

Старик тостов говорить не стал и другим налить не предлагал – он отхлебнул вина и с видом знатока покачал головой:

– Улей и сад, – негромко произнес он. – Да, это славное вино. Ах, какое было солнце в Андалусии, какие женщины! Как они меня любили, как почитали. Увы, увы им, увы им всем, ибо те, кто любит, должны помнить о том, что частенько отданная любовь возвращается дарителю в виде трехкратных мук. Огонь, вода и боль – вот что ждало этих крепкотелых и вместе с тем трепетно-нежных дев.

Старик опустил свою голову, в черноволосье которой не было ни единого седого волоска, и вроде как задремал.

Я шустро скользнул за столик, запихнул в рот остатки ранее сделанного бутерброда и начал его с наслаждением жевать.

– Что ты все жрешь? – одними губами сказал мне Валяев. – Проглот московский!

– Он свел короткое знакомство с одной из красоток Алины, – так же еле слышно ответил за меня Азов. – Естественно, что сейчас он хочет есть.

Меня схватили за челюсть и снова задрали голову вверх, да так, что ни жевать, ни глотать я не мог. Что за повадки?

– Я ей глотку перережу, – прошипел Зимин. – Она совсем очумела?

– Да она и не в курсе, скорее всего, – ответил Азов. – Ее девицы по всему зданию рассосались, поди уследи за всеми. Они теперь везде работают, во всех службах, и не всегда поймешь, кто есть кто. А я предупреждал!

– Да они не хуже и не лучше, – прошептал Валяев. – Нормально работают, и получше иных прочих. Да и чего тут страшного случиться могло? Подумаешь, делов-то. Опять же – удовольствие бы парень получил.

– Такие удовольствия дорого потом обходятся. – Азов сдвинул брови. – Не городи чепуху!

– Палыч, не нуди, – попросил Валяев. – Мы свое уже огребли, ты на коне, мы… в этой самой. С нас приходится, ты это знаешь, и мы это знаем. Потом договоримся о компенсационном пакете. А с Кифом – все обошлось, и ладно. И забыли. В крайнем случае устроим показательное аутодафе потом.

Азов коротко кивнул, глянув на меня и показывая тем самым, что все он услышал, запомнил, и вот, если что, даже свидетель в наличии.

– Да. – Старик явно не спал, он просто ушел в воспоминания, как в рыба в глубину моря. – Это было славное время.

– Еще вина, магистр? – с сыновьей почтительностью спросил Зимин.

– Пожалуй, – рука с огромным перстнем снова протянула бокал к зелено-матовому горлышку бутылки. – Славная ночь, славное вино и недурственная компания. Согласитесь, это неплохой расклад, а?

– Точно так, магистр, – бодро рявкнул Валяев. – Лучше не придумаешь!

Я взял еще кусок хлеба (ох и вкусный! Свежий, ноздреватый, с хрустящей корочкой и таким ароматом…), закинул на него кусок сыра и несколько кусков ветчины.

– Кто хорошо ест – тот хорошо работает, – отметил Старик, глядя на меня. – Не замечал раньше за тобой этакого раблезианства.

– Вчера весь день не ел, – пояснил я, не желая, чтобы меня снова хватали за подбородок. – А тут глянул на ваше изобилие – и все. Желудочный сок фонтаном хлещет.

– Ешь, ешь. – Старик отпил вина. – Ночь длинная. К тому же, это ваша традиция – набивать в эту ночь живот.

– А чем плохо? – я с удовольствием откусил от бутерброда еще кусок. – Поели, выпили, поплясали – хорошо же. Еще фейерверки можно популять в небеса.

– Ну, если в небеса, – мелодично и негромко засмеялся Старик. – Тогда ладно, хорошая забава. Так когда ты встречаешься с этим…

Он защелкал пальцами.

– Иеремией, – подсказал Азов.

– Да, с ним. – Старик отпил вина. – Не слышал о таком, видно, один из низших.

Однако переходы у него – поди перестройся с темы на тему.

– Третьего января, – коротко и четко, как он любит, ответил я. – Днем.

– Хорошо. – Старик поставил чашу на стол. – Скажешь ему, что «Радеон» не имеет к его хозяевам никаких претензий за те два силовых инцидента, что случились с тобой, и не станет предъявлять никаких требований на возмещение ущерба. Ясно?

– Предельно, – кивнул я. – Запомнил, передам слово в слово.

В этот момент в кармане у меня закурлыкал телефон.

– Извиняюсь, – смутился я. – Не выключил вот.

– Так праздник же, – развел руками Старик. – Не иначе, как поздравить тебя кто-то хочет.

– Нет, это жена, – на дисплее высветилось имя «Вика». – Наверное, домой пошла, на этаж.

– Так ответь, – непонимающе сказал хозяин «Радеона». – Надо же узнать – так это или нет?

– Да, – принял я вызов. – Чего?

– Я уже дома, – немного нервно сказала Вика. – Жду тебя. Слушай, при оказии узнай там – Зимин на меня сильно зол?

– Хорошо, – ответил ей я, нажал «Отбой» и с улыбкой сказал: – Ну, так оно и есть – покинула вечеринку, домой пошла.

– И ты иди, – мягко сказал Старик. – Женщина ждет. Исторически это их судьба, но, если есть выбор между ней и компанией собутыльников, пусть даже и очень хороших, всегда выбирай женщину.

– Да? – такое мне в голову в жизни не приходило.

– Да. – Старик сплел пальцы и откинулся на спинку кресла. – Вот если бы мы собирались на битву – тогда другое дело. Тогда мы были бы куда важнее, чем она, ибо ради битв рождается мужчина. Его судьба – воевать и умирать, входя в бессмертие. Ибо тот, кто бежит от битвы – умирает от страха многократно, а тот, кто успевает убить своего противника, даже пронзенный вражеским копьем, – тот будет жить вечно. Впрочем, все это только красивые слова, которые не стоят ничего, по сравнению с тем, что ждет тебя в твоем жилище. Ступай.

Я встал, не зная, что делать. Поклониться, что ли? Или руку ему сунуть? Или кивнуть? Блин.

– Как я мог забыть? – Старик покачал головой. – Самая главная традиция новогодней ночи. Подарок.

Еще и подарок. Приятно, но стремно.

– Подойди ко мне, – поманил меня ладонью Старик и достал из ящика стола массивную шкатулку, причем интересную такую.

Она была сделана из какого-то черного камня. Из камня точно, видно, что увесистая – может, это агат, может, что-то в этом роде. По краям она была отделана желтым металлом, надо полагать – золотом, и из него же был сделан декор на ее крышке – несколько игральных карт, разложенных веером. Прикольно.

– Вот это отдай своей женщине, – откинув крышку, Старик покопался в шкатулке и протянул мне небольшой футляр, обтянутый черным бархатом – Она сегодня помогла мне, и я ей за это крайне признателен. Я очень ценю людей, которые выполняют мои просьбы, ничего не требуя взамен и ни на что не рассчитывая. Бескорыстие – это добродетель, требующая награды.