Под огнем стрельцов и пушкарей из гуляй-города турецкие шеренги все больше и больше редели. Однако последние две тысячи атакующих дошли до окопов, в которых сидели русские воины.

Отбросив ненужные теперь пищали, стрельцы выбрались на узкий участок земли перед кромкой холма и встретили янычар с бердышами и саблями в руках. Бердыши на длинных ручках оказались весьма эффективным оружием против турецких сабель. Стрельцы рубили янычар, не давая им приблизиться на расстояние, на котором те могли показать свое фехтовальное искусство. Прошло полчаса, и последний турок был зарублен.

Девлет-Гирей, несмотря на устроенную Энвер-пашой истерику, не посылал свою конницу на помощь наступающим янычарам до самой последней минуты. При этом он исходил не столько из желания сберечь жизни своих нукеров, сколько из того соображения, что надо избавиться от силы, которая мешала ему реализовывать собственные цели предпринятого военного похода. Только когда стало ясно, что русские скоро расправятся с последним янычаром, он дал команду подконтрольным ему всадникам идти в атаку.

Вначале поскакал отряд из еще оставшихся в живых четырех тысяч ногайцев. Они подобрались за спинами турок к бившимся врукопашную с ними стрельцам и стали расстреливать их из луков.

Отойти в крепость стрельцы уже не успевали, открыть ответный огонь по ногайцам из пищалей тоже. Вести огонь из гуляй-города по всадникам также было нельзя, поскольку под него неизбежно попадали стрельцы.

Стрельцы отбили атаку ногайцев, но все, как один полегли. Каждый из них увлек в могилу не меньше, четырех противников. Именно их героизм и переломил ход битвы.

Одним из последних погиб стрелецкий голова Огнев. Он выбрался из окопа вместе со своими подчиненными и отчаянно отбивался саблей от наседавших кочевников. Умело фехтуя, он порубил и заколол шесть ногайских воинов. Седьмым против него вышел чорбаджи – турецкий полковник. Роман Игнатьевич сумел отбить удар его сабли и отрубил правую руку по локоть, но тотчас же упал, пронзенный сразу двумя ногайскими стрелами.

Девлет-Гирей дождался, когда пара сотен, оставшихся в живых ногайцев, отойдет от стен гуляй-города и дал команду одному татарскому тумену идти в атаку пешими. В его подчинении осталось еще около тридцати тысяч всадников.

Как только татарские пешие колонны приблизились на расстояние в две сотни аршин, по ним ударили раз, а затем второй пушки из гуляй-города. За пушками сделали несколько залпов остававшиеся в деревянной крепости смоленские стрельцы. Тридцать раз прострекотала «сорока», нацеленная Гордеем своими стволами прямо на ряды наступающих врагов.

После этого Хворостинин дал команду вынести и поставить перед входом в гуляй-город царский стяг.

Рядом со стягом встал на колени Иллиодор. Он держал в руках тайно переданный ему настоятелем афонского монастыря небольшой крест, сделанный из Животворящего Древа, и молился. Священник решил, что это как раз тот случай, когда он может воспользоваться исходящей от реликвии сакральной силой.

Перед Иллиодором выстроились спешившиеся русские белые и немецкие черные рейтары, позади них остававшиеся в крепости смоленские стрельцы. Как-то само собой вышло, что после смерти Огнева командование над ними принял Юрий Нечаев, хотя помимо него было еще два сотника, уже имевших назначение от начальства.

Следом за стрельцами и рейтарами выстроилось две тысячи пехотинцев из земского ополчения.

В паре аршин впереди общего строя, у рва, заполненного телами только что павших стрельцов, с ручницей стоял Гордей, ожидая, когда можно будет вернее выпустить по наступающим татарам заряд «дроба». Рядом с ним стояли Никита Рябой и Никифор Грозный также с ручницами. Лука Коренной и Пахом Семенов готовились пальнуть «дробом» с правого и левого фланга вышедшего из ворот гуляй-города отряда. За поясом у всех артельщиков были плотницкие топоры.

Всадники Воротынского уже давно стояли на исходных позициях за холмом, скрывавшим их от взоров татарских дозорных, и ждали условного сигнала. Было их около двенадцати тысяч, включая две тысячи легковооруженных донских и запорожских казаков.

Лежавший уже с час за кустами на вершине холма Петр, наконец, поднялся во весь рост и закричал:

– Над крепостью подняли царский стяг!

Воротынский повелительно махнул рукой и конные отряды одной большой колонной пошли в атаку: сначала шагом, затем рысью и, наконец, галопом.

Удар русской конницы по правому флангу татар был совершенно неожиданным для них. Фланг был быстро смят и стоявшие на нем всадники стали сильно теснить центр, образованный спешившимися татарами. Подвергшиеся неожиданной атаке татарские всадники думали о том, как уйти от наступавшего отряда Воротынского, а не о том, как оказать ему сопротивление.

Русская пехота, меж тем, спустилась с холма и стала биться у его подножья со спешившимися татарами. Это дало возможность пушкарям открыть огонь скрепленными крестом железными цепями по задним рядам татар и нанести им ощутимый урон.

Девлет-Гирей, увидев наступление русской конницы со своего правого фланга, подумал, что это подошли свежие русские отряды из Москвы, о которых говорил захваченный вчера в плен посыльный. Тот самый несуразный человек, которого его стражники разрезали на кусочки. То, что русские наносили удар со стороны Смоленска, а не со стороны столицы хан во внимание не принял.

Видимо, архистратиг Михаил на небе услышал молитвы Иллиодора, победил тех демонов, которые поддерживали Девлет-Гирея, и они не смогли помочь татарам.

Архистратиг не позволил также ни одной татарской стреле коснуться царского стяга и стоявшего рядом с ним Иллиодора с афонской реликвией в руках. Сотни стрел летели в его сторону, но будто бы натыкался на какую-то невидимую преграду и падали, сломанные наземь.

Русская пехота, почувствовав поддержку невидимых небесных сил и слыша раздававшиеся вдалеке крики своих всадников подалась вперед.

Во главе пехотинцев, прорубая ряды атакующих татар своей тяжелой саблей, шел воевода Хворостинин. Рядом с ним, плачем к плечу, сражался его верный слуга Степан. Тут же бились спешившиеся люди Григория Прусса. Они палили из своих длинноствольных пистолетов, отходили за спины других пехотинцев, перезаряжали их и снова палили по врагу. Точно так же действовали немецкие рейтары.

Против огненного боя пешие татары не могли устоять и вскоре побежали, мешая действовать стоявшей за их спинами кавалерии. Татарские всадники несколько мгновений стояли, не зная, что делать, а потом развернули коней и поскакали прочь, давая своей пехоте возможность отступить.

Хворостинин преследовал бегущих татар до зоны досягаемости огня из пушек, то есть до трех берез, а потом дал команду остановиться, опасаясь контратаки татарской конницы.

Тем временем, тяжеловооруженные всадники Воротынского на левом русском фланге разбивали татарские тысячи на отдельные группы, рубили саблями всадников и наступали дальше. Шедшие следом за боярскими детьми и дворными людьми казаки налетали на потерявшие способность к организованному сопротивлению группки татар и добивали их.