Предыдущему помощнику смотрителя саадака отрубили голову после того, как ружье хана дало осечку во время охоты на кабанов в горах. Поэтому Фазыл предусмотрительно взял с собой казака, который показал свое искусство не только при ремонте дворцового фонтана, но и наладив безотказный бой спускового механизма у пары старых турецких кремниевых пистолетов.

Для того чтобы нужный ему мастер не сбежал, татарин заковал его ноги в кандалы, да еще и спал вместе с ним в арбе. Данила давно припрятал пилку по железу, которой мог обрезать заклепки на кандалах, но не спешил с этим, ожидая, когда татарский обоз подъедет поближе к родной земле.

За долгий путь от Бахчисарая до берегов Оки казак починил три ханские сабли, у которых обгорели рукояти, вырезанные из слоновой кости. Произошло это потому, что разозлившийся на что-то хан бросил сабли недалеко от огня походного костра. Данила вырезал точно такие же рукоятки как из слоновой кости, из моржового клыка и ловко насадил их на черень клинка.

Фазыл тоже не сидел без дела: он починил три ханских лука, также пострадавших от небрежности хана, оставившего их поблизости от костра. Луки были сборные: из дерева и кости, обтянуты воловьими жилами. Они били много дальше, чем обычные луки, надо было только иметь силу натянуть тетиву. Наконечники на ханских стрелах изготавливались из каленого железа и украшались золотой насечкой. Луки вместе со стрелами хранились в саадаках – деревянных резных коробках, обтянутых тонкой сафьяновой кожей зеленого цвета.

Когда на стоянках Данила выходил из своей передвижной мастерской-тюрьмы размять ноги, он видел, что третьей сзади от них ехала большая, крытая белым полотном повозка с гаремом принца Шардана. В ней сидели Прасковья и ее товарка по несчастью Лейла.

Девушек обрядили в обычные для наложниц наряды: широкие, длиной до щиколотки панталоны розового цвета; расшитые золотом туфли из белой лайки; блузу из тончайшей белой шелковой кисеи с широкими рукавами, доходящими до середины руки; сильно облегающий тело камзол из белого с золотом шелка; пояс, весь усыпанный драгоценными камнями. Головной убор состоял из шапочки, к которой крепилось два куска полупрозрачной кисеи, закрывавшие лицо от взглядов посторонних.

Лейла после принятия ислама сильно изменилась. Она молилась с татарами по пять раз на день, соблюдала их обряды, прилежно учила язык. К Прасковье бывшая подруга стала относиться высокомерно, будто бы та стала человеком второго сорта.

Закрытую повозку с гаремом принца охраняло два вооруженных татарских всадника. Кроме того, возле нее все время вертелся какой-то молоденький татарчонок.

Принц Шардан во время похода к передвижному гарему не приближался, зато время от времени к нему подъезжал на лошади старый татарин – начальных охраны обоза и проверял, все ли в порядке с девушками.

Однажды Данила случайно услышал, как старик наставлял молодого татарчонка:

– Фетах, как я тебе уже говорил, неотступно следуй за княжной. Ты головой отвечаешь перед принцем за то, чтобы она не сбежала. Когда он будет хвалить тебя за преданность, то будь внимателен и выполняй все его просьбы. Повторяю, все.

– Хаджи-ага, а если врагов будет много, и я не смогу защитить наложниц принца?

– Ты должен погибнуть в бою с врагами, но не допустить этого. Прежде, чем ты погибнешь – убей княжну!

Окончания разговора татар казак не услышал, поскольку они проехали мимо него к повозке с гаремом.

– Кто это в гареме княжна? – удивленно спросил сам себя Данила. – Лейла? А почему ее надо непременно убить?

Разговор татар Данила услышал на следующий день после того, как обоз подошел к Оке, и передовые отряды татар вступили в схватку с русской береговой охраной.

На следующую ночь вся охрана ушла на другой берег и почему-то не вернулась обратно. Потом половина татарского обоза переправилась на другой берег и пошла за ушедшими ранее конными отрядами. За татарским переправилась половина турецкого обоза. Артиллеристы начали готовить пушки к переправе через Оку.

Тут Данила и решил, что настала пора бежать. Воспользовавшись во время прогулки отсутствием охраны, он приблизился к повозке с гаремом, улучил момент и дал знак Прасковье, что через день он наметил побег. Отроковица поняла и также знаками показала, что хочет бежать вместе с ним.

На следующий день, пока Фазыл ходил за едой к обозному котлу, а потом долго болтал там со своими знакомыми, Данила вытащил заблаговременно спрятанную пилку по металлу и практически полностью спилил заклепки со своих кандалов. Чтобы никто этого не заметил, казак замазал надпилы хлебным мякишем, смешанным с железными опилками.

По возвращению в повозку страж сказал, что утром поедет к своему начальству с отремонтированным оружием, поскольку Девлет-Гирей хочет разбить оказавшее ему сопротивление русское войско. Фазыл махнул рукой в сторону запада, показывая, куда он поедет.

Данилу хозяин пообещал отдать на время туркам – помогать рубить деревья и вязать из них плоты для перевозки пушек через реку. Помощник хранителя саадака завернул в холст починенные сабли, луки и стрелы, уложенные в саадаки, крепко перетянул получившийся сверток кожаным ремнем, положил его себе под голову и заснул.

Казак, дождавшись, когда стемнеет и все поблизости заснут, подобрался к храпящему во сне Фазылу и ударил ему по голове завернутым в тряпку заранее приготовленным молотком. Помощник хранителя саадака храпеть перестал.

Через пятнадцать минут освободившийся от оков Данила вылез из повозки с большим холщовым свертком под мышкой и, пригибаясь, бесшумно заскользил между повозок к гарему принца.

Подобравшись к повозке, в которой сидела Прасковья, он засунул внутрь руку и легонько прикоснулся к обнаруженному там плечу своей подопечной.

Княжну от прикосновения казака охватила нервная дрожь. Стуча зубами от страха, она привстала, ловко изогнулась и выпрыгнула из повозки на землю. Во время приземления серебряное монисто, которое она решила забрать с собой, предательски зазвенело на груди. Данила инстинктивно прижал юную подопечную свободной, левой рукой к своей груди, намереваясь прекратить предательский звон. В правой руке он держал сверток с оружием.

Молодая девушка так же инстинктивно прижалась к своему освободителю, обняв его для устойчивости за широкие плечи.

Данила на мгновение почувствовал прикосновение к своему телу маленьких упругих девичьих грудей с острыми сосками, плоского живота и широких крепких бедер. Точно удар молнии поразил его, и он ощутил острый прилив желания обладать прижавшимся к нему девичьим телом. Княжна почувствовала исходящее от казака желание и загорелась от него. Она привстала на цыпочки, потянулась к губам молодого мужчины и неумело их поцеловала.

На их беду, негромкий звон мониста услышал чутко спавший невдалеке у обочины дороги Фетах. Он, как спал в кольчуге и шлеме, вскочил на стоящего рядом оседланного коня и поехал на услышанный металлический звон. Подъехав поближе, татарчонок выхватил висевшую у него на поясе саблю из ножен, взмахнул ей и нанес удар по стоявшим обнявшись беглецам, явно намереваясь зарубить обоих.