В конце концов изрешечнный пулями аэроплан все же перетянул на высоте двух десятков метров через линию фронта, но тут верхнее крыло у него «сложилось», оторвавшись от перебитых стоек, и аппарат рухнул плашмя на вспаханное поле.

Так выглядела развязка боя в рассказах советских солдат и местных жителей. Все они были уверены, что вражеский самолет сбит. Однако поляки не подтверждают ни падения машины, ни ранения летнаба. Согласно польским данным, DFW приземлился нормально, но после посадки в нем насчитали более 30 пулевых пробоин. Повреждения оказались настолько серьезными, что самолет пришлось разобрать и отправить на завод для ремонта.

За этот успех летчики Буров, Кузин и Соболев получили ордена Красного знамени, а Ширинкину, у которого орден уже был, главком Троцкий лично вручил 50000 рублей и почетное наградное оружие. В тот же день случился другой, гораздо менее приятный для большевиков эпизод. Четыре «Ньюпора» вылетели для разбрасывания листовок над городом Борисов, а вернулись три. Пилот Абаканович пропал без вести. Позже выяснилось, что Абаканович, поляк по национальности, просто-напросто перелетел к своим соплеменникам. Кстати, это был единственный случай предательства в красной авиации за весь 1920 год.

В мае воздушная борьба на белорусском участке фронта достигла наивысшего накала. Обе стороны готовились к решающим наземным боям и стремились обеспечить себе господство в воздухе. 7 мая советский «Бреге-14», недавно захваченный у поляков, под охраной четырех истребителей сбросил 160 кг бомб и листовок на станцию Борисов. Солидный истребительный эскорт сопровождал его не случайно: летнабом на этой машине был сам А.В. Сергеев, главнокомандующий всеми воздушными силами республики.

9-го мая летчик 1-го истребительного дивизиона Сапожников сбросил 25-фунтовую бомбу на польский аэродром у села Киселевичи, а затем демонстративно выполнил над летным полем каскад фигур высшего пилотажа, как бы дразня противника и вызывая польских летчиков на поединок. Однако в воздух никто не поднялся. Поляки решили ответить по-другому. На следующий день три груженных бомбами «Эльфауге» C-VI взяли курс на советский аэродром в Салтановке. На перехват поднялось дежурное звено истребителей – «Ньюпоры» летчиков Сапожникова, Гвайты и Серегина.

Увидев врага, поляки сбросили нерасконтренные бомбы в лес и повернули обратно. Последним шел самолет, пилотируемый командиром 12-й эскадры капитаном Юргенсоном, бывшим офицером царской армии. На нем и сосредоточились атаки советских истребителей, так как догнать остальных было уже невозможно. На машине Гвайты сразу отказал пулемет, а на истребителе Серегина стоял только несинхронный «Льюис» над верхним крылом, попасть из которого в цель очень сложно. Поэтому фактически вел бой один Сапожников. Он несколько раз обстрелял самолет противника, заходя с разных направлений. Наконец у «Эльфауге» оказался перебит бензопровод. Мотор заглох, и польскому летчику не оставалось ничего другого, кроме как идти на посадку. Аэроплан приземлился на советской территории и был захвачен красноармейцами, а экипаж попал в плен[31]. Через два дня Троцкий, проезжая через Салтановку, задержался на полчаса, чтобы лично вручить Сапожникову орден Красного знамени.

Вскоре Сапожников провел еще один воздушный бой, на этот раз с истребителем «Альбатрос» D-III. Противник (согласно польским данным, это был поручик Ях) внезапно атаковал сзади, но стрелял он не очень метко. В советскую машину попала всего одна пуля, которая не причинила никакого вреда, хотя прошла всего в нескольких сантиметрах от сиденья. Сапожников, пользуясь верткостью своего «Ньюпора», развернулся и встретил врага в лоб. Затем последовала серия маневров и взаимных атак, в которой ни один из соперников не добился успеха. Бой закончился безрезультатно, однако поляки до сих пор считают русский «Ньюпор» сбитым.

Утром 14 мая советские «Фарман-30» и «Сопвич» в сопровождении «Спада» летчика Николая Петрова бомбили вражеский аэродром в местечке Жодино. Компания подобралась довольно интересная: «Фарман» пилотировал бывший колчаковец Шмотин, а в кабине «Сопвича» сидел красвоенлет Граб, одержавший полтора года назад первую в Гражданской войне воздушную победу.

На перехват взлетел «Спад» подпоручика Стефана Павликовского. Завязался воздушный бой, в котором более опытному поляку сразу удалось зайти в хвост самолету Петрова. Петров кидал машину из стороны в сторону, закладывал крутые виражи, делал даже мертвые петли, но враг крепко держался сзади, повторяя все его маневры. Вокруг краснозвездного истребителя то и дело мелькали дымные «веревки» трассирующих пуль. Но Павликовский, хотя и был классным пилотом, оказался при этом неважным стрелком. Все «трассы» проходили мимо. В конце концов одна из очередей все же задела машину, барабанной дробью простучав по обшивке. Петров, чувствуя, что следующая порция свинца может стать для него последней, резко бросил истребитель в пике. Он выровнялся на высоте чуть больше двадцати метров. От перегрузки у «Спада» сорвало выхлопную трубу. Оглянувшись, советский летчик увидел, что поляк все еще маячит сзади, готовясь вновь открыть огонь. Петров вильнул в сторону и стал петлять вдоль улиц на уровне крыш двухэтажных домишек. Вылетев из города, он заметил, что в нескольких метрах под ним блеснула река Березина.

Летчик снизился еще больше и понесся над самой водой, надеясь, что враг, наконец, отстанет. Но когда Петров вновь обернулся, он с ужасом увидел, что поляк по-прежнему «висит» у него на хвосте. Несколько минут продолжалась эта бешеная гонка на высоте полутора метров. Петров вел машину с максимальной скоростью, едва не задевая колесами воду и рубя винтом камыши. Малейшее неверное движение означало мгновенную гибель. Павликовский спокойно летел сзади, не приближаясь и не отставая, но почему-то не стрелял. Возможно, у него отказал пулемет или просто закончились патроны. Затем польский летчик прибавил газ, легко догнал Петрова и, помахав ему рукой, отвернул в сторону... По возвращении в петровском «Спаде» насчитали девять пробоин.

В тот же день поляки решили отомстить за налет на свою авиабазу. Вскоре после полудня в воздух поднялся двухместный «Хальберштадт» CL-II с грузом бомб и под охраной двух «Спадов» взял курс на советский аэродром в Приямино. Навстречу противнику взлетело дежурное звено истребителей в составе Ширинкина, Кузина и Александра Петрова (однофамильца Николая Петрова из того же дивизиона).

Кузин с Петровым связали боем истребители сопровождения, а Ширинкин атаковал бомбардировщик. Он подошел к противнику сзади-снизу и нажал на гашетку, целясь в переднюю часть фюзеляжа. Зажигательные пули прошили кабину пилота и топливный бак. Тотчас бензин вспыхнул, и яркое пламя охватило машину. У экипажа не было парашютов, но летнаб, не выдержав нестерпимой боли, выбросился из самолета и разбился насмерть. Пилот остался в горящей кабине. Возможно, он был уже мертв, прошитый пулеметной очередью.