Восемь шагов от стены до стены, восемь шагов назад. Ладно бы еще профессиональные рефлексии… но сейчас ему предстояло возложить на себя еще большую ответственность — и он совершенно не был уверен, что она ему по плечу. А если он не сумеет? Если ему не удастся оказать Пие ту поддержку, в которой она наверняка будет нуждаться? Просто-напросто не справится с новой ролью — ролью отца… Ему показалось, что мысли крутятся в голове со все большей скоростью — надо что-то придумать. Так можно и с ума сойти.

Он сорвал с вешалки куртку и сел в машину. Ехал и ехал, не особенно задумываясь, куда именно, — ему важно было переключить мысли на что-то другое. Вдруг на глаза попался дорожный указатель — «Греббестад». Только сейчас Мартин сообразил, что приехал сюда не случайно — ему не давал покоя тот звонок из дома Юханссонов. Звонок Францу Рингхольму. Интересно — два убийства, а в следствии фигурируют одни и те же имена. По прямым свидетельствам можно подумать, что это совпадение, что эти два дела, как параллельные линии, нигде не пересекаются, но он совершенно ясно чувствовал, что если даже линии и параллельны, они все равно где-то пересекаются. Евклидова геометрия тут неприменима. Почему за несколько дней до гибели Эрика Герман или Бритта позвонили Францу? Один-единственный звонок, четвертого июня. Разговаривали они недолго — две минуты и тридцать три секунды, если верить распечатке телефонной компании. Но по какому поводу? Можно, конечно принять версию Акселя — болезнь Бритты. В ее затуманенных мозгах родилась идея возродить детскую дружбу. Но они же не общались и даже не виделись почти шестьдесят лет! Неужели человеческий мозг, пусть даже пораженный неизлечимой болезнью, может выкинуть такой номер? Нет… Мартин был уверен: здесь что-то скрывается между строчек. Что-то от него все время ускользает… Но он не успокоится, пока не выяснит, что за этим стоит.

Он успел как раз вовремя — Франц куда-то собрался и уже запирал за собой дверь. Мартин остановил его на лестничной площадке.

— Чем могу служить на этот раз? — вежливо спросил Франц Рингхольм, изобразив на лице вопросительный знак.

— Появились кое-какие дополнительные вопросы.

— Знаете, я как раз собрался на прогулку. Если вы хотите поговорить, можете составить мне компанию. Я никогда не отменяю прогулку. Думаю, только это и помогает мне поддерживать приличную форму.

Мартин последовал за ним.

— Для вас не составит проблем, если кто-то увидит вас в обществе полицейского? — криво усмехнулся он.

— Я в своей жизни провел так много времени в обществе вашего брата, что привык. — В глазах Франца промелькнула веселая искра, но тут же исчезла. — Что вы хотели спросить?

Франц Рингхольм шел очень быстро, так что Мартину пришлось чуть не бежать.

— Не знаю, дошли ли до вас слухи, но в Фьельбаке произошло еще одно убийство.

Франц резко замедлил шаг.

— Нет. Не дошли. А кто убит?

— Бритта Юханссон. — Мартин старался оценить реакцию Рингхольма.

— Бритта? Почему? Кто…

— Ее муж утверждает, что жену убил он. Но сомнительно, чтобы…

Мартин не успел закончить мысль — Франц его перебил:

— Герман? Почему? Не могу поверить…

— Вы были знакомы с Германом? — спросил Мартин как можно более нейтрально, стараясь не показать, насколько важен для него ответ.

— Нет… Почти нет. Он позвонил мне в июне. Сказал, что Бритта больна и ей бы хотелось меня повидать.

— И вам не показалось это странным? — Мартин тут же мысленно отметил, что вопрос его прозвучал излишне скептично, и постарался сменить интонацию. — Если вспомнить, что вы не встречались шестьдесят лет.

— Естественно, показалось. Но Герман тут же объяснил, что у Бритты болезнь Альцгеймера. При этом заболевании человек довольно часто мысленно возвращается в прошлое, к дорогим для него воспоминаниям и людям. Мы же росли вместе, вся компания…

— И компания состояла из…

— Я, Бритта, Эрик, Эльси Мустрём.

— И двоих из вашей компании убивают в течение двух месяцев. — Франц опять прибавил шаг, и у Мартина появилась легкая одышка. — Вам не кажется странным это совпадение?

Франц помолчал немного.

— Я живу уже довольно долго… и за мою жизнь встречался со случайными совпадениями не раз и не два. Такое бывает. К тому же вы говорите, что ее муж признался в убийстве. Вы хотите сказать, что и Эрика убил он?

— Пока мы ничего не хотим сказать. И вы не можете отрицать, что из четверки друзей детства двоих ни с того ни с сего убивают. Одного за другим. Через шестьдесят лет.

— Я уже сказал, что в случайных совпадениях ничего случайного нет. У них только один общий знаменатель — прихоть судьбы. И сама судьба.

— Это звучит философски… особенно в устах человека, который полжизни провел в заключении. Это тоже была прихоть судьбы?

Мартин опять сделал себе замечание: он не имеет права примешивать к разговору личные чувства. Но он видел материалы на столе у Паулы, знал, что проповедует Франц Рингхольм, и ему было трудно скрыть отвращение.

— Ни в коем случае. Эту дорожку я выбрал по своей воле. Это было мое собственное решение. Я сделал этот выбор уже во вполне сознательном возрасте. Теперь легко говорить, что мне не следовало делать того-то и того-то, а, наоборот, надо было поступить так-то и так-то. Но что сделано, то сделано, что было, то было, и того уж не вернешь, как поется в какой-то песне… — Он вдруг остановился и пристально посмотрел на Мартина. — Но ведь у нас такой возможности нет, не правда ли? — Он двинулся дальше. — У нас нет возможности заранее знать правильный ответ. И хочу вам еще раз сказать — я прожил жизнь так, как прожил. Если что-то я сделал неправильно, то заплатил за это стократ.

— А ваши политические взгляды? Это тоже ваш выбор?

Мартин вдруг поймал себя на том, что ждет ответа Франца с огромным интересом. Он, как ни пытался, не мог понять логику этих людей — людей, уверенных, что право на существование имеет только та часть человечества, к которой принадлежат они сами. Это вызывало у него брезгливость, но в то же время страшно хотелось понять, откуда все берется. Примерно так же маленький ребенок разбирает радиоприемник — ему интересно знать, как он устроен.

Франц долго шел молча. По-видимому, он всерьез воспринял вопрос Мартина и обдумывал достойный ответ.

— Мои взгляды… Я тверд в своих взглядах, я вижу, что общество идет по неправильному пути. Общество больно. И мои взгляды — это диагноз болезни. И я считаю своим долгом способствовать тому, чтобы эту болезнь вылечить.

— Но возлагать вину на целые группы людей, отличных от вас только национальностью?.. — Мартин покачал головой.

— У ваших рассуждений неверный исходный пункт, — сухо сказал Франц. — Вы рассматриваете людей как индивидов, но человек никогда не был индивидом. Мы всегда были частью коллектива. Частью группы. И такие группы всегда, на протяжении всей истории, воевали друг с другом, борясь за место в мировой иерархии… в мировом порядке. Хорошо ли это? Может быть, и нет, но так было всегда. И есть, и будет. И если я даже не завоюю свое место в мире силой, все равно… все равно я останусь победителем. А историю, как известно, пишут победители.