– Посадить обещал. Есть за что.

Курочкин, к моему удивлению, никак не реагирует. Мешает что-то там и тупо молчит. Как-то даже задевает этот игнор. Я, между прочим, кроме Любомировой, никому подобного не говорил.

– Так Варе объяснил? – буквально ловит меня на лжи. Опять же по тону догадываюсь, что именно это он и делает. – Ты не трус, Кирилл, – изрекает спокойно. – Может, и болтал Ильдарович… Но я уверен, что у тебя мотивация в другом.

Я шумно тяну воздух и применяю чересчур много силы для раскола очередного ореха. Собираюсь с мыслями, но они упорно расползаются. Дело в том, что я… Хотел бы высказаться. Хоть кому-нибудь… Подгадал Франкенштейн. То есть, Виктор Степанович, конечно.

– Он… Он давит на то, что я не могу взять на себя обязательства за Варю, – рублю с хрипом. Сам себя слышу, как сквозь толщу воды. И остановиться уже не могу. – Ее сердце… С ним в любой момент могут возникнуть проблемы… Помимо обследования… Дефект может образоваться повторно… И если потребуется экстренная замена, никто, кроме отца, не проспонсирует… Я должен скопить денег. Быть уверенным, что в случае чего смогу ей помочь сам.

Последний выдох густой и высокий. Выражает все мои эмоции. Но мне похрен.

– Ты прав, – тихо резюмирует Курочкин. – Молодец. Рассчитывать на помощь извне в подобных ситуациях – безответственно.

Я больше ничего сказать не в состоянии. Стараюсь тупо выровнять дыхание и проморгаться.

– Я не раз говорил, что ты неплохой парень. Однако должен признать, ты меня все же удивил. Для двадцати лет ты не просто молодец... Богатырь. А когда-нибудь, Кирилл Бойко, ты станешь легендой. Я уверен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Равнодушно пожимаю плечами, и вся реакция. Потому что и правда пофиг, что там кто думает относительно меня.

Любомирова появляется точно в оговоренное время. Не успеваю я в последний момент намотать себе нервы, уже звонит в дверь.

В яркой шапке. С широкой улыбкой. С тортом.

– Привет! – выпаливает, едва успеваю оценить ее вид.

– Привет.

Не улыбаюсь в ответ только потому, что все внутри клинит, и дыхание сходу спирает.

– Варенька, вы прям человек-оркестр, – перетягивает на себя внимание подоспевший из кухни Курочкин.

Центурион смеется и так же радостно восклицает:

– Добрый день, Виктор Степанович!

– Добрый, добрый… Проходите скорей, не стойте в дверях, – зазывает старик, а я, наконец, отмираю.

Шагаю в сторону, чтобы ее пропустить.

Варя передает профессору торт, он сразу же несет его в комнату. А я, как ненормальный, стою без дела и тупо пялюсь, пока она снимает куртку и обувь. Не знаю, насколько хорошей идеей было позвать Любомирову, но я, блядь, без меры счастлив видеть ее. Всего лишь видеть.

Все, конечно, дико пристойно в этих стенах. Так мне кажется. Однако Варя в следующую секунду ведет себя странно. Освободившись от верхней одежды, с каким-то непонятным смущением поправляет свитер и, опустив взгляд, проскальзывает мимо меня в гостиную.

Нахожу ее, как только сам в помещение вхожу, а она снова взгляд отводит. Словно пару дней назад полночи не трахалась со мной в машине. Будто и вовсе не моя, блядь. Мать вашу, только же улыбалась.

– Что не так? – ловлю ее за руку, когда старик идет за чем-то на кухню.

Удивительно, что меня не послал. Обычно гоняет только так. Может, спецом… А Любомирова ломается.

– Что? – выдыхает едва слышно и краснеет.

– Почему глаза прячешь? И все это… – касаюсь ее горячей щеки пальцами, она вздрагивает.

– Потому что ты… Ты так смотришь, что мне перед Виктором Степановичем неловко, – быстро шепчет, косясь при этом на дверь. – Перестань! Не одни же…

– А если я не могу? – хрипом выдаю и, дернув ее на себя, жадно захватываю губами весь ее рот.

Тут же толчок в грудь получаю и отрываюсь, не успев захватить желанную сладость.

– Постарайся… Пожалуйста, Кир…

Тяжело перевожу дыхание и отпускаю. Едва откидываюсь на спинку стула, в гостиную вплывает Курочкин с каким-то блюдом.

– Ну-с, ребятушки…

– Плюшки стынут, – иронизирую я.

Хорошо, что ни Варя, ни старик не зацикливаются.

– Налетайте, – дает команду профессор.

Они с Любомировой удачно сходятся. У каждого в голове по крылатой ракете, оба любят поболтать. Я, как обычно, «вежливо» помалкиваю и, зафиксировав Варину просьбу, вполне аккуратно катаю по ней взглядом. Слушаю голос и делаю вид, что аппетит вызывает исключительно еда. Вот только под конец трапезы у меня температура и давление подскакивают. Абсолютный, блядь, максимум.

Потому и срываюсь ночью. Знаю, что сильно рискуем, и все равно тем же способом, что и в прошлый раз, выдергиваю Варю из общаги. Клянусь себе, что в следующий раз только через месяц приползу. Клянусь… и до рассвета ее целую.

Кто-то чертит и освещает мне путь.

© Кирилл Бойко

И я бы, конечно, сдержал свою клятву, но пару дней спустя Варя присылает мне сообщение, по которому я понимаю, что окончательно и бесповоротно размяк.

Варвара Любомирова: Хочу справлять Новый год с тобой. Это очень важно, чтобы быть вместе в следующем году! Придумай что-то, пожалуйста.

Как ей отказать? Как оттолкнуть? Если я, блядь, мечтаю о том же. Без привязки к празднику, конечно. На это как-то плевать, потому что в подобную чухню не верил никогда. Однако возможность провести вечер и всю ночь наедине с Варей манит и прочно забивает мозги. И все же, осознавая все риски, я готовлюсь к тому, чтобы расстроить ее. Перед долбаным праздником ночь не сплю. Думаю, чем крыть буду. Как ее успокою? Как ни кручу, придумать ничего не получается.

kb asf: Вырвусь только ночью. Как обычно, после полуночи. Заберу тебя на пару часов. По-другому никак пока.

С трудом сглатываю застрявший в горле ком. Он проваливается, как булыжник. Или это мое сердце? В жар бросает, и руки тремором разбивает.

Набиваю следом.

kb asf: Прости.

Потом еще какой-то смайл-сердце нахожу – выбираю побольше. Это, конечно, хреново сгладит. Но как есть.

Жду какой-никакой ответ от Вари, а прилетает от отца – биологического этого урода.

Ренат Ильдарович Бойко: Даже с наступающим отца не поздравишь? Заканчивай обиженного корчить. Не хочешь возвращаться в квартиру, будь добрым съехать от старика. Иначе я его вместе с тобой на улицу вышвырну. Орла из себя строишь, а гостей в моем доме принимаешь! Потому как, если ты забыл, кому принадлежат преподавательские ЖК, напоминаю – тоже мне. Здесь все мое.