После недолгого сопротивления танки генерала Клейста форсировали Марну и вышли к пригородам французской столицы. Напуганный столь стремительным развалом фронта, сменивший Даладье премьер Поль Рейно вместе со своим правительством позорно бежал из Парижа в Бордо, где передал власть над страной маршалу Петену.

Престарелый герой Первой мировой войны не стал возвращаться в столицу, которая сдалась противнику без боя 14 июня, выбрав в качестве своего местопребывания городок Виши. Ему предстояло заплатить за разбитые политиканами горшки, склонив свою седую голову перед победившим их врагом.

22 июня в Компьенском лесу был подписан акт о перемирии. Гитлер специально настоял на том, чтобы все действия происходили именно в том месте, где двадцать два года назад было зафиксировано поражение Второго рейха. Исполняя желание германского фюрера, в Компьен был срочно доставлен вагон, где маршал Фош принял капитуляцию германской стороны.

Столь стремительный разгром Франции вызвал шок не только на западе, но и на востоке. Как и многие политические деятели того времени, Сталин считал французскую армию одной из лучших армий мира, которую разбить за короткое время было невозможно. Конфликт ведущих стран Европы давал советскому государству несколько лет спокойной жизни, за которые Сталин собирался превратить Красную армию в армию, отвечающую всем требованиям времени.

Оглушительное падение Франции и изоляция Англии оставляли Советскому Союзу слишком маленький отрезок времени для исполнения этих намерений. Чтобы успеть перевооружить армию, военная промышленность СССР, и так бежавшая со всех ног, должна была бежать еще быстрее.

Впрочем, свой гешефт от разгрома Франции генеральный секретарь ВКП (б) получил. Вслед за Польшей, созданной в первую очередь благодаря усилиям Парижа, настал черед Румынии. При поддержке Франции, она получила по окончании войны огромные приращения за счет соседей, в числе которых была и Советская Россия.

Громко крича о единстве румынского и молдавского народа, Бухарест присоединил к себе Бессарабию. Подобные действия вызвали энергичный протест Москвы, но были полностью одобрены Англией, Францией, Италией и Японией. Сфатул Цэрий поспешил зафиксировать вхождение Бессарабии в состав румынского королевства, и началась двадцатилетняя оккупация.

В тот день, когда покровители румынов и организаторы «Санитарного кордона» вокруг СССР ставили свои подписи под протоколом капитуляции в Компьене, в Москве было принято решение о создании Южного фронта, во главе которого был поставлен генерал армии Жуков. После разгрома японцев в Монголии его военная карьера пошла стремительно вверх.

С введением генеральских званий, он из комкоров шагнул сразу в генералы армии, что соответствовало командарму 1-го ранга. Выше его нового звания был только маршал Советского Союза, и герой Халхин-Гола считал, что ждать его ему недолго.

Наглядный пример такой карьеры демонстрировал Семен Тимошенко. За успешное командование Северо-Западным фронтом он получил звание маршала, звезду Героя и должность наркома обороны.

Получив назначение на Южный фронт, Георгий Константинович был готов энергичными боевыми действиями выкинуть наглых захватчиков с бессарабской земли. Для этого командующий Киевским военным округом стал под видом внезапных учений стягивать войска на румынскую границу.

В числе тех, кто принял участие в «молдавском походе», был и капитан Любавин. Грудь его украшал орден Красной Звезды вместе с нашивкой за ранение. Вместе с другими героями Карельского перешейка он был готов как следует всыпать угнетателям молдавского народа, но это, слава богу, не понадобилось.

После получения ноты советского правительства о возвращении Советскому Союзу территории Бессарабии румынское правительство взяло паузу на размышление, а затем согласилось с требованиями Москвы. Советские войска без единого выстрела перешли границу и, не встречая сопротивления со стороны в страхе разбегавшихся от них румынских солдат и полицейских, вышли на левый берег реки Прут.

Благополучное завершение «молдавского похода» было отмечено торжественным парадом войск освободителей на Соборной площади в Кишиневе 4 июля. Орденов и медалей, равно как и продвижения по службе, его участники не получили, но у каждого из них появилась хорошая запись в учетном листе наркомата обороны.

Примерно такая же запись легла в личное дело бывшего комдива, ставшего генерал-майором Константина Рокоссовского. Он руководил стрелковым корпусом, что был введен на территорию Латвии для поддержки новых властей Латвийской республики.

Летом сорокового года все три прибалтийские республики получили ультиматум о недопустимости нахождения у власти авторитарных правителей Сметоны, Улманиса, Пятса и потребовали избрания подлинно народных правительств этих стран.

Для большего воздействия на умы профашистских правителей Прибалтики на территорию Литвы, Латвии и Эстонии были введены ограниченные контингенты советских войск, появление которых было радостно встречено простыми жителями этих республик. Как и «молдавский поход», освободительный поход в Прибалтику также окончился без серьезных столкновений и кровопролития. В Вильнюсе, Риге и Таллине советские воины были тепло приняты горожанами, приветствовавшими их цветами и радостными криками.

После завершения этой миссии генерал-майор Рокоссовский получил назначение командиром 9-го механизированного корпуса, дислоцированного в Новограде-Волынском на Украине. В воздухе витали искры большой войны, до начала которой оставалось меньше года.

За напряженным положением в Европе внимательно следили по ту сторону океана. Соединенные Штаты Америки с огромным трудом выползали из пропасти кризиса, в которую их столкнула «великая депрессия», порожденная акулами крупного капитала.

Хотя президент Рузвельт радостно уверял своих сограждан, что самый худший момент в истории страны уже позади, многие понимали, что это не совсем так. Достаточно было одного средней руки кризиса, и экономика Америки вновь бы рухнула на колени с гораздо худшими последствиями для себя, чем в начале тридцатых годов.

Спасти США могла только большая война – и желательно в Европе. По этой причине президент Рузвельт с радостью встретил известие о нападении Гитлера на Францию, которое ему принес его госсекретарь Халл. Расчетливый циник, запретивший прием еврейских беженцев из Европы на американской территории, ворвался к президенту с радостным видом и торжественно доложил Рузвельту: «Это война!»

Оба собеседника прекрасно понимали, что слово «война» имело для Америки сакральный смысл.

– Нам надо как можно внимательнее следить за этими событиями, Корделл. В том, как хорошо мы будем заниматься этим, зависит судьба нашего государства, – произнес президент, и госсекретарь не оплошал. Почти всю неделю он лично занимался проблемой Европы, после чего доложил Рузвельту, что все в порядке.

– Они будут славно драться, чтобы мы могли хорошо поесть, – процитировал Халл латинскую пословицу, чем вызвал умиление у хозяина Белого дома.