Ярко вспыхнул его прожектор, освещая пустую трубу технического коридора. Некоторое время он плыл, следуя ее изгибам, пока не оказался внутри сферического зала, стены и свод которого были образованы многоярусными процессорными блоками.

Дальше все происходило быстро и незамысловато.

Зонд опять выпустил щуп с разъемом, соединяясь с бездействующей мертвой бортовой киберсистемой «Антея».

— Скачивает информацию, — произнес Хоук, заметив, как на одном из блоков древнего компьютера судорожно замигал индикатор работы какого-то устройства.

— Тем лучше для нас, — тихо ответил Николай. — Не нужно будет самим лезть туда, верно?..

Хоук покосился на укрепленную под сводом ходовой рубки видеокамеру и неуверенно кивнул.

Неужели он недооценил Николая Лоури?

Через минуту или две зонд закончил перекачку информации и медленно тронулся в обратный путь.

Покинув «Антей» через тот же технический люк, он взял курс на зависший неподалеку отделяемый модуль.

* * *

Мимо маленького аппарата медленно проплывали подробности той гибридной конструкции, что раскинулась в пространстве.

Свет красной звезды бросал блики, змеился по длинным толстым кристаллическим канатам, которые протянулись меж трех искалеченных в той или иной степени человеческих кораблей. В их расположении не угадывалось никакой системы — они висели в пространстве бесконечными бликующими полосами; достигая того или иного корабля, они начинали двоиться, троиться, образуя подобие узлов и петель. Свободные концы каждого такого образования неизменно исчезали в тех или иных отверстиях обшивки, будь то открытый диафрагменный люк, сопло двигателя или просто трещина, разлом покалеченной брони.

Единственная закономерность, которая угадывалась в этом построении, заключалась в том, что воронкообразные вихри, набранные все из тех же вездесущих кристаллов, располагались не как попало, а висели строго над узлами этой своеобразной пространственной сети, соединявшей между собой три мертвых корабля.

В данный момент зонд, самовольно выпущенный бортовым компьютером «Святого Петра», проплывал мимо переоборудованной космической яхты «Дансия».

Сердце у Николая бешено колотилось в груди.

Глядя на «Дансию», он вдруг понял, что обшивка яхты жутко оплавлена от самого носа до кончика кормы. На застывшей странными потеками броне не было видно ни единого уцелевшего устройства, надстройки угадывались лишь как мягкие, расплавленные адской температурой контуры, люки оказались намертво замурованы, все спеклось в единый ком…

И только ближе к шпилеобразному носу многострадальной яхты на ее броне отсутствовало несколько сегментов — очевидно, кто-то снял их, чтобы выпустить наружу антенны резервной локационной системы и обнажить зияющее мертвым провалом отверстие выходного канала стартовой катапульты…

Этим человеком мог быть только его отец.

У Николая вдруг резко, неприятно закружилась голова.

Он словно бы увидел все в ином ракурсе — не глазами ошалевшего от страха, насмерть напуганного четырехлетнего мальчика, а своим собственным, нормальным, трезвым взглядом…

Оплавленная от носа до кормы обшивка корабля говорила лишь об одном — их, вероятнее всего, никто не атаковал… Виной всему было то самое злополучное энергетическое поле, своеобразный щит шарового скопления, образованный из накопленных за миллионы лет световых квантов!..

Эта мысль буквально потрясла Николая.

Переоборудованный из космической яхты исследовательский корабль вряд ли нес на своем борту генераторы защитного поля.

Автопилот вел «Дансию» через Рукав Пустоты, следуя проложенному отцом курсу, пока на входе в скопление ее не объял этот неистовый свет…

Господи, до чего страшны и одновременно просты оказываются некоторые разгадки…

Если верить его памяти, то они подверглись какому-то жуткому, уничтожительному нападению, на самом деле все было не так! Просто его отец не смог предугадать той опасности, которая подстерегала на входе в скопление любой корабль.

Пока Николай потрясенно смотрел на экран, там произошли значительные события.

Автоматический разведывательный зонд проплыл мимо брошенной «Дансии» и приблизился к третьему объекту, висевшему чуть в стороне от фотонного звездолета и космической яхты.

Этим объектом был отделяемый модуль «Антея».

Теперь, когда его изображение приблизилось, принадлежность данного аппарата к древнему кораблю можно было определить по сотням мелких, но очень характерных совпадений в конструкциях, материалах, фактуре бронеплит, форме антенн…

В отличие от «Антея» и «Дансии» этот корабль не имел своего названия. На его обшивке тоже угадывались шрамы и язвы ожогов, но она оставалась целостной, по крайней мере внешне. Кристаллические канаты вились тут особенно густо; они разделялись на множество отдельных нитей, проникая внутрь корабля через три стыковочных узла и открытый настежь шлюз.

Это означало, что внутри отделяемого аппарата должен был царить вакуум.

Так оно и оказалось.

Зонд неторопливо подплыл к главному шлюзу, через овальный провал которого внутрь проникало никак не меньше двух десятков витых глянцевитых образований. Отработав двигателями ориентации, бесстрастный, лишенный страха автомат плавно вписался в провал внешнего люка, пролетел сквозь тамбур и оказался внутри.

Автоматически включилась подсветка его видеокамер, и глазам людей предстало странное, нагоняющее жуть зрелище.

В центральном отсеке модуля на пультах управления, как ни в чем не бывало, сияли разноцветные огни. Ровные тусклые квадраты экранов демонстрировали какие-то графики и цифры.

Кристаллические образования текли по стенам, подходили к пульту, исчезали в нем, но лишь затем, чтобы выйти наружу в другом месте и течь по полу дальше, в соседнее помещение.

Зонд медленно пересек пространство рубки, следуя в метре над кристаллическими образованиями, свернул налево, подчиняясь их плавному изгибу, и оказался в соседнем отсеке.

Это был криогенный зал.

Три низкотемпературных саркофага занимали его центр, напротив среднего был установлен пульт, на скошенных панелях которого судорожно дрожали трепетные огоньки работающих индикаторов.

— Господи, нет… Этого не может быть, — выдохнула Яна.

Средняя камера анабиоза работала.

Поспорить с голубоватой внутренней подсветкой, смутно выдававшей контур лежащего внутри тела, бьио трудно…

Это был человек.

У Хоука на голове зашевелился короткий, уже побитый проседью ежик волос.

Ледяное молчание висело в рубке «Святого Петра».

Зонд подплыл ближе.