— Тебя же вроде как изгнали?

— Ну и что?

— Действительно… Пошли внутрь, ноги мёрзнут.

— Иди, я ещё постою. Кстати, вон наш хозяин…

Снизу от речки поднимался хозяин, ведя в поводу крошечного ослика. На спине ослика покачивались здоровенные мехи — каждый размером как бы не с него.

— Раб у него болеет, а жена на сносях — вот он и работает за всех, — сказал Вазила. — Раба я полечил, скоро сможет помогать…

— Не говори Главку, что лечить умеешь, — сказал Ний.

— А что?

— Разделят нас…

— Ты прав. Не скажу.

Ний вернулся в дом, лёг и снова задремал. Проснулся от громких криков. Было уже совсем светло.

Тут же в дом влетел Главк, запыхавшийся и красный от бега.

— Поднимайся! Где Вазила?

— Тут был…

— Тут я, — Вазила выглянул из-за занавески, отделяющей кухню. В руке у него была наполовину обкусанная морковка. — Что случилось?

— Быстро приводите себя в порядок! Скоро тут будет царь!

— Доесть успею?

— Быстро, я сказал!

Вазила пожал плечами, бросил в угол недоеденный огрызок и пошёл натягивать сапоги.

— Царь Александр, что ли? — спросил Ний, протирая глаза.

— Кто же ещё? Умойся как следует…

Главк скрылся.

— Пойдём, я тебе полью, — сказал Вазила.

Ний омыл руки и лицо, как положено, потом вымылся по пояс и умастил тело и голову ароматным маслом, купленным для них всех Главком ещё в Алпане. Не мешало бы побриться… ладно, сойдёт и так. Щетина у него вылезала только на третий день — светлая и малозаметная. А брился он позавчера…

Хозяин с поклоном поднёс чистую нижнюю рубаху — ветхую, правда, но с красивой вышивкой. «Во славу Ахура Мазды! Да сгинет Ангра Маинью! Да свершится по воле мудрости воистину великое преображение!» — шло от груди по воротнику и вновь спускалось к груди. Сверху, конечно, пришлось надеть старый потрёпанный кофт…

Внизу, у расширения дороги, которое служило в добрые времена торговой площадью, стояли у коновязи семь уставших коней и при них воин, одетый непривычно — словно бы в женское платье. По низу платья шёл сложный орнамент, голые волосатые ноги почти до колен охватывали ремни сандалий. Торс прикрывал сплошной медный панцирь, на широченном кожаном поясе с медной же бляхой висел короткий меч. Братья-македонцы стояли перед ним и о чем-то оживлённо спрашивали; воин отвечал кратко, но веско. От реки ещё четверо воинов тащили мехи с водой, взвалив их на плечо…

Ний бросил взгляд на коней. Они были прикрыты потниками, сёдла же были кожаные, небольшие, совершенно непривычной формы и способа крепления. Петель для ног не было — похоже, ноги упирали в специальные загибы в задней части седла. И раз коней не рассёдлывали, значит, намерены скоро ехать дальше.

Раздалось ржание и конский топот, и из-за поворота дороги вылетел конный отряд. Впереди скакал на вороном белолобом жеребце широкоплечий воин, держа в вытянутой руке пурпурное знамя с косым чёрным крестом и сверкающим золотым морским коньком посередине. Он был простоволос и коротко стрижен, шлем был приторочен сбоку; там же торчало копьё наконечником назад. Ний посмотрел на следующих за ним, но тут же взгляд его сам собой вернулся к знаменосцу. Что-то в нём было завораживающее…

— Ух ты! — сказал Вазила.

— Что?

— Какой конь! Какой конь!..

Да, конь был знатный. Узкая большая голова, настороженные уши, длинная грива вдоль мощной шеи, сильные ноги с тонкими бабками… Такой осилит и три обычных дневных перехода, не вспотев и не задохнувшись.

— А ведь старый, — продолжал Вазила. — Лет восемнадцать. Но какой конь! Чувствует себя семилеткой, не больше…

Поравнявшись с коновязью, знаменосец передал знамя кому-то позади себя и спрыгнул на землю. Только сейчас Ний заметил, что на ногах у него не сандалии, как у всех, а персидские военные сапоги с задранными носками.

Знаменосец обвёл глазами площадь, покачал головой и поднял три пальца. Десятка два всадников спешились (площадь, можно сказать, исчезла, занятая вся без остатка), а остальные двинулись дальше — уже шагом. Тот, кто получил знамя, тоже спешился и теперь стоял неподвижно, как статуя.

Главк подошёл к воину в сапогах, коротко кивнул.

— Царь, — сказал он. — Прости, немного задержался. Хотел встретить тебя в Экбатане.

— Пустяки, Главк. Ещё никто не мог обогнать Александра… — он негромко рассмеялся, смех его напоминал клёкот. — Всё равно Атрея я в Парсае оставил, так что где бы ты меня ни встретил, а возвращаться в Парсай придётся вместе. Ну, показывай, кого привёл!

Главк велел подойти братьям. Те подошли, приложили руки к груди, что-то сказали длинно и торжественно. Царь снова рассмеялся, ответил на том же языке. Как ни странно, его Ний понял — наверное, слушая братьев, начал непроизвольно осваивать речь. Царь сказал: «Теперь вместе пойдём освобождать остальных!»

Потом Главк подозвал Вазилу. Вазила сдержанно поклонился:

— Приветствую тебя, великий царь. Главк сказал мне, что теперь я буду служить тебе. Я готов.

— Отлично, — сказал царь. — Как тебя зовут и откуда ты родом?

— Имя моё Вазила, а где сейчас мой род, мне неведомо, я отбился от своих. Мы странники по этому странному миру.

— Значит, будем странствовать вместе. Был ли ты в стране Индии?

— Нет, царь. Но много о ней слышал.

— Вот и отлично! Потом побеседуем. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Нет, царь. Я люблю слушать, люблю и рассказывать.

— Превосходно. Это все, Главк?

— Нет, ещё один…

Ний встал напротив царя, тоже кивнул.

— Имя моё Ний, я родом из Железных Ворот, что на севере. Был купцом, теперь — твой воин. Главк говорит, что взял меня за удачливость.

— Это так?

— Не знаю, царь. С одной стороны, так. С другой — лучше б я сдох. Моя удача крива на один глаз и хромонога.

Царь снова захохотал. Когда он смеялся, сквозь его грубое обветренное веснушчатое лицо с коротким облупившимся носом и квадратным подбородком проступало лицо упрямого мальчишки.

— Что ж, Ний, будем считать, что теперь удача посмотрела на тебя, отвернув слепой глаз! Хороший ли ты воин?

— Удачливый. Поэтому и жив.

Царь похлопал его по плечу.

— Кто твои родители?

— Я помню только мать и отчима. Отчим строит корабли.

— Для финикийцев?

— Для киммерийцев.

— Хороший мастер?

— Говорят, хороший. Я давно их не видел. Даже не знаю, живы ли…