Лесовоз остановился в нескольких дюймах от женщины. У водителя на лбу выступил пот. Женщина повернулась и посмотрела на кабину. У него замерло сердце. Она была бледной, словно привидение, глаза – темные провалы. Кожа испачкана кровью и грязью. На шее веревка. Трусов нет.

Водитель выбрался из кабины и спрыгнул на дорогу. Она вскинула ружье, прицелилась прямо ему в сердце. Водитель поднял руки.

– Эй, все в порядке. Я не причиню тебе вреда.

Она разглядывала его в прицел и не шевелилась.

Водителю стало страшно.

– Пожалуйста, не надо. Я могу тебе помочь?

Она смотрела на него целую вечность. Словно первобытное существо, решающее, бежать или нет. Или убить. Вокруг ее голых ног клубился туман. На ней были ботинки на босу ногу.

И тут до него дошло. Это же та женщина, которая пропала прошлой осенью. Он видел постеры.

– Сара? – спросил он. – Сара Бейкер?

Ее рот приоткрылся. Она опустила ружье и, казалось, зависла в воздухе на несколько секунд, прежде чем бесформенной кучей опуститься на гравий.

Водитель бросился к ней. Пульс слабый, кожа ледяная. От нее воняло. Это была она, женщина из Уотт-Лейк. Он повсюду видел постеры с ее фотографией и сообщение о том, что она пропала. Это было месяцев пять-шесть назад, еще до зимы.

Водитель, со своей больной спиной, все-таки сумел поднять ее и втащить в кабину. Она была закутана в старую, сгнившую медвежью шкуру. Его едва не вырвало от исходящего от женщины запаха. В кабине он снял с нее медвежью шкуру и пришел в ужас. Она была беременна. На грудях, руках, ногах были большие гниющие раны. Он быстро закутал ее в одеяло из набора для оказания первой помощи. Сверху набросил на нее свой пуховик и натянул ей на голову свою вязаную шапку.

Она застонала от боли, когда он снял с нее мокрые ботинки. У него сжалось сердце. Обмороженные пальцы на ногах почернели. Некоторые придется ампутировать.

Ее щиколотки были исцарапаны до крови. Из глубоких порезов сочился гной.

Трясущимися руками водитель взял рацию, вызвал диспетчера.

– Звони 911, – сказал он ему. – Думаю, я нашел ее. Я нашел Сару Бейкер. Ей нужна «Скорая». Я еду прямиком в городскую больницу Уотт-Лейк. Медики могут встретить меня по пути».

Тори сглотнула. За окном завывал ветер. В стекло стучала ветка, как будто кто-то пытался проникнуть внутрь.

* * *

Коул накинул одеяло на плечи Оливии и принес ей чай. Она крепко обхватила горячую кружку. Кожа у Оливии была липкой и холодной, дыхание поверхностное, зрачки расширились. Она все еще пребывала в состоянии шока.

Коул помешал угли в печке, подбросил еще одно полено.

– Сейчас я принесу тебе какие-нибудь носки. – Он ушел обратно в спальню.

В ящиках совсем не осталось ее вещей. Коул нашел носки в одной из собранных сумок. Оливия явно собиралась уехать. И все из-за него. Ему не следовало целовать ее. На него навалились угрызения совести и чувство вины.

Вернувшись в гостиную, он опустился перед Оливией на колени, чтобы растереть ступни и только потом надеть носки. Она заерзала, пытаясь спрятать искалеченные пальцы ног.

– Пожалуйста, не трогай мои ступни, – тихонько попросила Оливия.

Но он взял их в руки и принялся мягко массировать и согревать, не обходя внимание и обрубки пальцев. Он встретился с ней взглядом.

– Тебе нужно согреться. Я привожу кровообращение в норму.

Ее взгляд упал на искалеченные пальцы ног в его руках, и Коул понял, что она почувствовала. Смущение. Стыд.

Коул надел на нее носки.

– У тебя кровь на рубашке, – сказала она. – Я ранила тебя. Прости.

– Это всего лишь неглубокий порез. Все в порядке.

Она смотрела на кровь.

– Выпей чай. Он сладкий, горячий, и ты немного расслабишься, пока адреналин не разбушевался.

Оливия посмотрела ему в глаза и начала пить чай.

У Коула защемило сердце, когда он увидел ее уязвимость. Она предстала перед ним обнаженной, и телом, и душой. Ее физические секреты раскрылись. И это ее убивало.

– Тебе нечего стыдиться, Лив, – прошептал Коул, забирая у нее кружку и ставя ее на маленький столик рядом. – И тебе не надо от меня прятаться. Ты самая сильная и самая красивая женщина из всех, кого я встречал. И это не просто слова.

И впервые после его появления в домике в глазах Оливии появились эмоции, она заплакала.

Коул подвинул стул, сел рядом с ней, нагнулся и почесал Эйса.

– Тебе незачем собирать сумки и уезжать отсюда из-за этого. Ну и из-за меня тоже не стоит этого делать.

Она сглотнула, отвернулась.

– Ты ведь знаешь, кто я такая, верно?

Коул промолчал.

Оливия медленно повернулась, посмотрела ему в глаза.

– Я знаю, что на твоей простыне написано другое имя, не Оливия.

Ему было нужно, чтобы она сама обо всем рассказала. До конца. Коул нутром чувствовал, что это должно произойти именно так, знал, что это будет лучше для нее.

– Я не Сара, – тихо сказала она. – Сара Бейкер – это уже не я.

– Я знаю.

– Я оставила ее в прошлом.

– Бо́льшую ее часть, – негромко отозвался он. – Но ее сильные стороны ты взяла с собой. Ты привезла с собой сюда, в Броукен-Бар, свое умение выживать. И ты кое-чему научила меня. Ты оказалась права. Я ни хрена не знаю о выживании. – Коул улыбнулся.

Оливия смотрела на него.

– Это моя реакция на новости стала для тебя подсказкой, так? Ты пошел и проверил историю об убийце из Уотт-Лейк. Ты узнал о Саре и понял, что я – это она.

– Верно.

– Проклятье, – прошептала Оливия. Она отвернулась и долго смотрела на пламя за стеклянной дверцей маленькой дровяной печки. На улице усилился ветер.

Коул не ответил ей, он просто был с ней рядом, позволяя ей самой делать шаги. И не существовало на свете другого места, где бы ему хотелось быть в эту минуту.

– Я выстроила новую жизнь. Я не хочу, чтобы кто-то знал. – Ее затрясло, это было адреналиновое последствие шока. – Он был здесь. В моем домике. В моей спальне. В моей постели. Откуда он здесь взялся, как он смог вернуться?

– Он не вернулся, Оливия. Себастьян Джордж мертв. Это что-то другое или кто-то другой.

Ее глаза расширились, на лице появилось выражение отчаяния.

– Кто мог это сделать? Зачем?

Она сильнее укуталась в одеяло и потянулась за кружкой с чаем. Сделала глоток, пролив немного на халат. Ее сильно трясло.

– Ягоды шиповника… – Оливия судорожно вздохнула. – Это символ осени. Как дикая черника и крики гусей, улетающих на юг, как запах приближающегося снега. Пора заканчивать охоту…