Тори оторвалась от книги, по спине пробежал холодок. Гонсалес был начальником ее папы в Сюррее. Теперь он стал помощником комиссара. Сколько ее мать взяла из газетных статей? С сильно бьющимся сердцем она стала читать дальше…

«Но штабной сержант продолжал давить на Гонсалеса. Сержанту опять велели не вмешиваться, придерживаться официальной линии. На этот раз приказ пришел от большого босса из Оттавы. Это чертовски разозлило сержанта и только укрепило его уверенность в том, что полиция схватила не того человека.

Затем пришел приказ о переводе сержанта в далекое отделение в Форт-Тэпли. Его перевели и лишили командной должности из-за явного нарушения субординации.

Но, несмотря на все улики или умозаключения, штабной сержант продолжал считать, что мужчина с берега реки остался на свободе…»

* * *

Ванкувер. Воскресенье, раннее утро.

Накануне Дня благодарения.

На рассвете небо было низким, свинцовым, шел проливной дождь. Это был основной удар непогоды, пришедшей с Тихого океана и устремившейся на север, где дождь превратится в снег. Мэк стоял со стаканом кофе на пороге домашнего кабинета Бертона, борясь с чувством вины за то, что находится тут, в доме Мелоди и Гейджа. Но его старый друг не в себе. Возможно, у него приступы психоза. И он был их единственным подозреваемым в убийстве у реки Биркенхед. У него были и извращенный мотив, и возможность. Нужно было найти его.

– Ты наверняка захочешь на это взглянуть. – Эксперт позвал Мэка к компьютеру Бертона.

Джен Мартинелло тоже подошла, и они оба уставились на экран поверх плеча эксперта.

– Судя по всему, Бертон использовал фейковый аккаунт, чтобы посещать сайты, посвященные усыновлению. Он использовал тэг «Оливия Уэст». Получается, что он притворялся матерью, которая ищет своего ребенка, отданного на усыновление.

– Какого…? – Мэк нагнулся ближе, когда эксперт вывел на экран другую страницу. – Забирай все к нам, – резко сказал Мэк. – И компьютер из офиса его покойной жены тоже.

Якима взял телефон, нажал на кнопку быстрого набора.

– Джерри, ты отследил телефон Бертона?

– Результат отрицательный. Либо он вне зоны действия, либо вытащил из телефона батарею.

Мэк отсоединился, посмотрел на Мартинелло. Но прежде чем он смог сказать хотя бы слово, зазвонил ее телефон.

Она послушала, кивнула, потом повернулась к Якиме:

– Они установили личность жертвы по протезу коленного сустава. Это женщина из США, штат Вашингтон. Ее зовут Мэри Соренсон. Пятьдесят три года. Она и ее муж, Алгор Соренсон, путешествовали по Штатам в трейлере. Они рано вышли на пенсию. Дети давно ничего о них не слышали, с того момента, как фото Мэри Соренсон прислали из Аризоны через сотовый телефон Алгора. Дети не увидели в этом ничего странного. Родители им не звонили неделями, поэтому дети не заявили об их исчезновении.

– Так каким же образом Мэри Соренсон оказалась на дереве у реки Биркенхед по эту сторону границы, выпотрошенной и частично разделанной? И где, черт подери, Алгор Соренсон?

– И где их грузовик и трейлер?

– Мы должны поговорить с пограничной службой.

Воскресное утро.

Накануне Дня благодарения.

Тори проснулась рано. Она привстала и выглянула в окно. На улице только рассвело, облака висели низко. Ветер нес крошечные кристаллы снега. Тори забралась обратно под одеяло и включила ридер. Когда она начала читать, стук ветки в стекло стал настойчивее. И более настойчивыми стали вопросы, не дававшие ей покоя. Сердце забилось чаще.

«– Расскажи, на что были похожи первые дни в сарае? – спросила журналистка с намеренным спокойствием, чтобы не волновать Сару Бейкер. Журналистке повезло: ей позволили побеседовать с единственной выжившей жертвой убийцы из Уотт-Лейк, которая теперь помогала упрятать Себастьяна Джорджа за решетку на несколько пожизненных сроков. Эта журналистка была одной из тех немногих, с кем Сара говорила в это время. Саре было трудно общаться и с мужем Этаном, и с родителями. Журналистке нравилось думать, что эти интервью были для Сары исцеляющими. Ей нравилась Сара. Журналистка восхищалась ею и уважала ее. И боль Сары стала ее собственной болью за те дни, что она навещала ее, слушала и записывала ее историю, шаг за шагом переживая страшные испытания, выпавшие на ее долю.

Журналистка когда-то работала репортером в газете, но теперь она зарабатывала на жизнь рассказами о настоящих преступлениях и пыталась написать роман. Она планировала использовать эти интервью для книги.

Но во время встреч с Сарой наступил такой момент, когда журналистка поняла, что все-таки не сможет написать эту книгу. Или, по крайней мере, опубликовать ее ради денег. История стала для нее слишком личной.

– В самом начале зимы, – заговорила Сара, отсутствующим взглядом уставившись в окно, – я иногда слышала шум вертолетов где-то над облаками… Потом наступила тишина. И темнота. Я думала, что слышать, как они ищут меня, это самое ужасное. Но я ошиблась. Стало еще хуже, когда я поняла, что меня перестали искать. – Она помолчала. – Я выжила только благодаря ребенку. Я была готова на все ради ребенка Этана и ради того, чтобы вернуться к нему.

Сара замолчала, ее взгляд стал еще более отсутствующим.

Журналистка почувствовала, что ей тоже не по себе.

– Хочешь, чтобы я принесла ее? – спросила она. – Хочешь ее увидеть?

– Нет.

– Сара, она всего лишь невинная красивая маленькая девочка, ей только один день от роду.

Сара сжала губы, ее руки, лежавшие на одеяле, напряглись. Она сосредоточилась на колибри за больничным окном. Деревья покрылись пышной листвой. Это был жаркий июльский день.

Журналистка подалась вперед в своем кресле.

– Прошу тебя. Хотя бы взгляни на нее. Ты нужна ей. Возможно, она плод насилия, но в этом крошечном тельце нет ни капли дурной крови. Она воплощенная невинность.

Глаза Сары наполнились слезами. Пальцы скомкали одеяло. Она явно боролась с собой.

Журналистка встала и позвала медсестру. Может быть, она совершала страшную ошибку, вот так вмешиваясь. И все же она не могла остановиться, уже слишком вовлеченная эмоционально.

Медсестра вкатила колыбель. Сара родила дочь меньше суток назад. Ее грудь набухла от молока, натягивая швы на рубцах и оставляя влажные следы на ночной сорочке. Но психически она была мертва для своего ребенка. Она стала такой с того дня, когда анализ ДНК показал, что ребенок не от Этана. Тесты сделали после того, как водитель лесовоза привез ее в больницу. Тогда она была примерно на пятом месяце беременности, и у нее подозревали инфекцию в околоплодной жидкости. Врачи хотели выяснить, как развиваются легкие ребенка на тот случай, если у нее начнутся преждевременные роды. Прокурору и копам тоже нужен был этот анализ. Результаты показали, что отец ребенка – Себастьян Джордж. С этой минуты Сара была обречена носить до срока ребенка чудовища и знать об этом. Лечение от бесплодия, проведенное перед ее похищением, помогло забеременеть.