8.6

– Я здесь не останусь! – ворвалась я следом за ним в его комнату. 

Шаль зацепилась за ручку, слегка меня притормозив, и так и осталась висеть там паутиной поперек входа.

На лестнице Ворнан закономерно меня обогнал. После слов Хорана он сделался таким мрачным и решительным, что я забеспокоилась. Застала его в процессе экипировки. Он инспектировал содержимое карманов и даже успел обувку найти взамен потерянной в процессе трансформации.

Ведан дознаватель и надзирающий офицер, вот кто сейчас посмотрел на меня.

– Вы понимаете, что мне и ничего особенного не нужно? Я могу вас обездвижить, усыпить, ненадолго лишить памяти, много чего еще… Трость отобрать. Да даже замотать вас в покрывало будет достаточно, чтобы я смог спокойно уехать, не говоря уж о моих прочих возможностях в перемещении.

– Вы этого не сделаете.

– Почему?

– Потому что… – слова застряли где-то на полпути, а он ждал, пока я решусь продолжить.

– Вот поэтому, я хочу, чтобы вы остались. Но вы не останетесь, – усмехнулся он. – Проще толпу не-мертвых остановить, чем вас заставить сделать что-либо против вашей воли. Так и будете стоять? Или хотя бы оденетесь теплее.

– Это не уловка?

– Нет.

– Не врете?

– Не в моих правилах. Жду внизу.

Войдя к себе, я растерялась. Надеть наверх еще одно платье и прихватить оставленную на полу комнаты Ворнана шаль? Но когда постучалась служанка, держа в руках капор и старомодное, но красивое и теплое пальто, я даже удивляться не стала. Было не до того. 

Громкие голоса застигли меня на полдороги к лестнице. В груди что-то оборвалось. Один голос был Ворнана, а второй…

– Холин… За какой бездной ты в это полез?

– А что, по-твоему, мне было делать, если на улице в Карнэ меня в полубессознательном состоянии после двух суток на ногах отлавливает юное дарование и, запинаясь, пытается иносказательно дать понять, что ты очень даже не условно жив, не один и вовсю лезешь на частокол голой жо…

– Может ты все-таки войдешь и прекратишь вопить через порог? Хотя, что с некроманта взять… 

– Что с некроманта… Ну ты и… Тьма! Я ведро крови извел, призывая твою мерзкую душонку за гранью, а ты...

– Живой? Вот незадача.

– Идиот…

– Ты как всегда к себе объективен. С чего взял, что я буду здесь?

– Это было последнее место, куда бы ты пошел.

– Очень логично.

Я представила, как на последней фразе Ворнан закатил глаза, и сделала пару шагов вперед, подкрадываясь поближе, чтоб видеть их обоих воочию, а наткнулась на стоящего напротив Ливиу. Нас разделял выход на лестницу, я была с одного края балкона, он – с другого. Ведьмак ухмыльнулся и приложил палец к губам.

– Где она? – едва ли не с вызовом спросил некромант.

– Кто?

– Малена.

– А тебе что за дело?

– Ты серьезно?.. О-о-о, да ладно! То есть все-таки твоих рук дело? И Арен-Фес, с пеной у рта доказывающий, что это не темный всплеск прав? 

– При чем здесь светен?

– Он топит за божественное вмешательство и даже на удивление логически это обосновывает. А Эфарель просто топит. Тебя. Ты его при жизни так достал, что он поверить не может, что тебя нет, и яд слить некуда. Питиво молчит и ухмыляется…

– Холин, зачем ты здесь? 

– Убедиться, что слова Феррато не бред и предупредить, чтоб ты не смел… чтоб вы не смели соваться в Нодлут! – Холин выдохнул и добавил спокойнее: – Я могу хотя бы посмотреть на нее и поздороваться?

– Нет, – категорично заявил ведьмак. – И когда тебя спросят, а тебя спросят, ты сможешь честно ответить, что не видел ее здесь.

– Ворнан… Не смей, это самоубийство!

Но Пешта уже не слушал его, быстро взбежал по лестнице, совершенно не удивился, обнаружив меня, схватил за руку и потащил вглубь коридора.

– Планы меняются, – сказал он, вталкивая меня в комнату, запирая дверь и припечатывая сверху какой-то магической хренью. Затем прижал к себе и велел: – Помогайте.

– Как?

– Думайте о Дат-Кронен, где все началось.

Горячие губы обожгли висок, свет померк, темное пламя обняло меня и распахнуло обсидиановые крылья с изнанкой из мрака, тени и света, золотого и белого, как свет моих миров.

Мгновение невесомости и… Удара не было. Он держал меня. Я чувствовала сквозь одежду его горячие руки и знала, что на них сейчас острые когти, потому что грудь пряталась под панцирем черных перьев, тлеющих по краю огнем. Такие же на лице, острый нос-клюв, глаза – две свечи во тьме. И крылья – пепел и пламя, стеклянные перья-ножи, а по ним каплями темный огонь. Это ими он обнимает меня всю и сразу, даже когда их не видно. Прячет. Чтобы только он слышал, как я пою тишиной. Я коснулась лица, провела кончиками пальцев по жестким перьям, горячим, гладким, как чашка с неровно легшей глазурью. Они таяли под моей рукой, оставляя кожу с вилкой шрама. Затем втянулись за спину и острые крылья, а глаза сделались обычными, карими, будто кто-то накрыл свечи колпачками из темного стекла. 

Тогда откуда этот странный свет?

– Он ваш. Мальчишка-эльф был прав. Это что-то… волшебное.

– Где мы? 

– Вы мне скажите, это вы нас сюда привели. О чем вы думали?

Я обернулась и свет померк. Глухо ударилась в каменный пол пятка трости, а у меня ослабли колени. Промозглый холод поднимался вверх, грозя затопить меня с головой, страх, которого так много, что перестаешь его ощущать, и память.

…давит грудь. И дышать – нечем. Подо мной – ледяное и красное. И стекло сквозь кожу. Мне холодно…

– Я думала о том, где все началось, – ответила я, глядя в темноту, не моргая, не отводя глаз. Одной рукой я опиралась на трость, другую отвела назад, зная, что ее поймает горячее, и страшно не будет.

Ворнан пощелкал пальцами пуская вверх зеленовато-золотые светляки, разгоняя мрак по углам. Окаменел лицом. Сквозь кожу полезли перья, а в волосах заметались искры. Теперь уже я сжимала его ладонь, отгоняя страх, потому что для меня все, что случилось здесь раньше, – было, а для него – происходило сейчас.

Здесь было так тихо… Гладкие стены, полированные каменные панели с инкрустацией из другого камня, высокий свод с барельефами лоз и шипов