— Иосиф Михайлович, у меня одно условие.

Вожак плавно развернул тело, закинул ногу на ногу.

— Готов выслушать.

Глядя в ледяные водовороты его глаз, Дикарь отчетливо произнес:

— Мне нужен опекун. Я хочу, чтобы им стали вы.

Иосиф Михайлович спрятал взгляд под морщинистыми веками. Долго молчал, время от времени шевеля губами, будто считал в уме.

— Требование неожиданное, но разумное, — наконец, констатировал он. — Но ты пойми, эта гарантия будет действовать всего два года. Тебе же сейчас четырнадцать? Когда получишь паспорт, опека прекратится.

У Дикаря уже был готов ответ:

— Мне хватит, чтобы научиться жить в Раю.

Вожак закаменел лицом. Дикарю показалось, что Вожак даже перестал дышать. Глаза превратились в два шарика льда. Пробивающийся через них свет острыми спицами шарил прямо под черепной коробкой Дикаря. Потребовалась вся воля и жажда жизни, обретенные в Лесу, чтобы не отпрянуть от этого неживого взгляда.

— Я думаю, мы поладим, — размеренно произнес Иосиф Михайлович.

Он протянул сухую ладонь.

— Слово.

— Слово, — вслед повторил Дикарь, пожимая цепкие холодные пальцы Вожака.

После рукопожатия они долго молчали. Обоим потребовалось время, чтобы прийти в себя.

Решетников завозился в кресле, кряхтением и сопением распугав тишину, висевшую в кабинете.

Владислав по памяти начал выдавать текст, как включившийся магнитофон, бесстрастно и без пауз:

— Загрядский взял на себя все расходы по воспитанию и обучению Глеба. Но рядом их никогда не видели. Лобов получил прекрасное домашнее образование: два языка, музыка и рисование. Занимался в секциях каратэ и плавания. Черный пояс и первый разряд. Школу с биологическим уклоном окончил с золотой медалью. Поступил в Сельхозакадемию.

— Странный выбор, — вслух отметил Салин.

— Окончив, поступил в аспирантуру Института госуправления. Защищался по теме: «Управление в социально-экономических системах».

— Уже ближе к теме, — вставил Решетников.

— Далее ушел в бизнес.

Салин поднял ладонь, остановив его. Переглянулся с Решетниковым.

— А что делать? — развел руками Решетников.

— Владислав, срочно все, что есть на Лобова, — распорядился Салин. — Весь архив.

Владислав пружинисто встал.

— Есть, Виктор Николаевич.

— Да, просчитай, как и через кого можно срочно выйти на этого пасынка «золотого короля», добавил Салин.

Владислав заглянул в записи.

— Он работает в контакте с Дубининым. Это самая короткая ниточка.

Решетников скорчил физиономию бегемота, севшего на ежа.

— Что за говорящая фамилия, — в сердцах произнес он. — Типа Горбачев.

— Ты против? — с сомнением в голосе спросил Салин.

— Выбирать некогда, — отмахнулся Решетников.

Владислав вышел из кабинета, и в нем вновь повисла тягучая тишина.

Глеб вышел из кабинета, чувствуя во всем теле звериную бодрость. На нем был черный костюм в тонкую полоску от Келвина Кляйна и рубашка цвета бордосского вина от Ланвин. Ворот расстегнут — решил обойтись без галстука. Плащ перекинул через руку.

Ирочка готовила кофе. Оглянулась. И, как завороженная, развернулась к нему лицом.

— Кому кофе? — спросил Глеб, втайне наслаждаясь ее реакцией.

Для деловых встреч выбрал образ «молодой босс мафии на стрелке с крестными отцами». Чуть расхлябанно, но стальной костяк чувствуется.

Ирочка глазками указала на дверь.

— Стас все совещается. Пятый раз варю.

Глеб бросил взгляд на часы. «Данхилл» на простом черном ремешке. Предел скромности по нашим временам. Но, поймав Ирочкин взгляд, понял, деталь точно попала в стиль.

Резко выдохнул через хищно очерченные ноздри. Прошел через секретарский предбанник и распахнул дверь в зал совещаний.

— Общий привет, — бросил с порога.

Медленно обшарил взглядом замершие лица сидевших за длинным столом. Полный комплект заинтересованных лиц: представитель Певицы, зам директора генерального продюсерского центра, двое безликих от фармацевтической фирмы, крашеный блондин с серьгой в ухе из клипмейкерского цеха и Стас, который замутил этот проект.

Стас тоже считал себя человеком творческим, поэтому редкие белесые волоски сгреб в жиденький крысиный хвостик, а на щеках отращивал пиратскую щетину. Но и от коммерции чересчур не удалялся. Носил костюмы исключительно от Хьюго Босса и пользовался «Фарингейтом». Кто-то когда-то напел ему, что это запах авантюристов. По той же причине в заколке от галстука свежей коричневой кляксочкой всегда искрился тусклым золотым крошевом авантюрин — камень искателей приключений. Стас числился вторым человеком в агентстве, где кроили, лепили и клепали «имиджи», но служебное положение в личных интересах почему-то не использовал. «Сапожник и должен ходить без сапог», — решил Глеб и разговоров о несуразном внешнем виде со Стасом не заводил.

— Нам как раз требуется светлая голова. Совсем зашились! — первым пришел в себя Стас. — Может, ты посмотришь? У нас уже глаз замылен.

Он указал на большой экран телевизора. На нем замерла картинка с улыбающейся Певицей. Точная копия кадра, который агентство приготовило для рассылки по прикормленным редакциям.

Глеб плотно закрыл за собой дверь. Подошел к торцу стола. Бросил плащ на спинку кресла. Садиться не стал.

— Крути кино, — распорядился он.

На экране пошел клип.

Пять клонированных сестер Певицы занимались домашней работой: от глажки белья до вращения педалей велотренажера. Все разом дружно сделали удивленные лица, когда мимо них прошла Певица в обтягивающем вечернем платье. Сестры-близняшки ее узнали и умилились. А Певица, встав в позу чемпионки по фитнесу, изрекла рекламный текст. Следом возник серебристый флакончик со снадобьем для похудания.

— Ну и в чем проблема? — спросил Глеб, поиграв желваками.

— Видите ли, Глеб Павлович… — затянул представитель Певицы.

Глеб остановил его, вскинув руку.

— Сначала я скажу, что вижу. Но перед этим задам неприличный вопрос. У вас какое образование, ребята? Кто пять лет обучался киноискусству, эстетике и истории живописи? Может, есть люди с консерваторским образованием? — Он обвел взглядом присутствующих. — В порядке самокритики скажу, я окончил сельхозакадемию, кафедру животноводства. Итак, раз здесь нет гениев от Бога и талантов с образованием, то речь пойдет о самом простом. То есть о деньгах.