Глеб ткнул пальцем в монитор.

— Я вижу классный клип для лохов и их лохушек. Потому что только безмозглая лохушка не тронется умом увидев шесть Певиц разом. И только полная лохушка побежит после этого покупать сухих тайских глистов.

— Это специальная витаминовая формула, — попробовал вставить один из бледных фармацевтов.

— Не принципиально, — отмахнулся Глеб. — Как бывший специалист по откорму парнокопытных, авторитетно заявляю: от кого родился, столько и весить будешь. Чем ни корми. Вывод — это гениальный клип, полностью укладывающийся в рекламную концепцию. Мэсидж, драйв, суггестия и прочая херня присутствуют в полном объеме. Запускаем проект, пудрим лохам мозги глистами… Извини, витаминами. И косим капусту. Бабки делим по справедливости. Кто не согласен?

Представитель Певицы побуравил плохо выбритую щеку антеннкой мобильного.

— Ты прав, Глеб, бабки — это святое, — вяло начал он. — Но я думаю…

— Думай быстрее, Игорек! А то, пока ты телишься, она опять вес наберет. И все бабки — в трубу! Тогда сам на диету сядешь.

Клипмейкер по-жеребячьи заржал. Но, встретившись взглядом с Глебом, осекся.

— Глеб, дело серьезное, — вступил представитель продюсерского центра. — Я рискую больше всех. Из-за этой жрачки для похудания я задерживаю релиз нового альбома.

Глеб пожал плечами.

— Что сказать, Эдик? Работай с Монтсеррат Кабалье. В бабе под сто пудов, а никто не подкатывает с предложением глистов рекламировать. Может, голос хуже?

Клипмейкер захлопнул рот ладошкой и согнулся в три погибели. Острые лопатки затряслись, шевеля гавайскую рубашку.

«Либо на старые дрожжи колбасит, либо „колесико“ захрумчал прямо здесь», — поставил диагноз Глеб.

— Да не глисты это, а витамины! — вдруг завелся другой фармацевт.

Глеб криво усмехнулся.

— Жаль. Можно было бы полить водой, чтобы ожили. И отправить своим ходом в Тайланд. А за витамины надо платить складские расходы. Еще мысли будут? — Он забросил плащ на плечо. — Как говорили на комсомольских собраниях, подвожу черту. Либо подписывайте акт, и работаем дальше, либо я сегодня же отзываю заказ из редакций и даю отбой ребятам в Останкине. Ничего не заработаю, но и время больше не потеряю. А о плодотворном сотрудничестве буду помнить долго. Очень долго.

Глеб дождался, когда под его давящим взглядом все опустили глаза, и примирительным тоном закончил:

— Но интуиция мне подсказывает, что до этого дело не дойдет.

Он развернулся. Бросил через плечо:

— Стас, проводи меня!

В предбаннике он достал платок, промокнул виски. Ирочка, увидев его лицо, спряталась в закуток за стеллажом.

— Ты сделал их, Глеб! — свистящим шепотом прошелестел Стас в самое ухо.

Глеб отстранился. Поиграл желваками на скулах. Отчетливо, чтобы слышала Ирочка в закутке, произнес:

— Полдня, что ты промудохался в прокуренном помещении, лучше бы провел с детьми в парке. В следующий раз так и сделай. Разрешаю.

— Да ну их! Киндеры и так на даче живут.

— Повезло детям с папой.

— Знаешь, какие-никакие, а бабки им я сегодня заработал! — обиделся Стас.

— А я себе заработал на бифштекс с кровью. — Глеб похлопал его по рыхлому плечу. — Ирочка, я уехал на обед! Когда эти ценители прекрасного свалят, будь добра, проветри как следует.

— Будет сделано, Глеб Павлович! — раздалось из закутка. — Ой, Глеб Павлович, минутку!

Она мышкой выскочила из-за перегородки.

Глеб остановился на пороге.

— Забыла передать. Еще раз звонил Добрынин. Просил предупредить, что с ним прибудут два партнера.

— Да? — Глеб поднял бровь. — Кто такие, сказал?

— Салин и Решетников. Из фонда «Новая политика». — Ирочка перевела дыхание. — Вы просили не соединять. А потом так замоталась… Извините, Глеб Павлович.

Глеб усмехнулся.

— Ты, Ирина, невинная жертва чужой неорганизованности. По-научному, компенсаторное звено в системе местного бардака. — Под его давящим взглядом Стас обиженно насупился. — Ладно, кролики. Оставляю вас работать над ошибками, а сам удаляюсь поглощать честно заработанные калории.

— Ой, Глеб Павлович, уже без двадцати два. — Ирочка постучала ноготком по часикам. — Вы не забыли, Федотов просил до двух ему перезвонить?

— Умница! — Глеб послал ей воздушный поцелуй.

Он бодрой походкой сбежал по лестнице, прошел через общий зал, неся на лице добродушную улыбку, и кивал всем, с кем встречался взглядом.

* * *

Ровно в два часа Глеб был на месте.

Если Федотов говорил, что звонить надо на «второй телефон», то это означало, что обедать он будет на Кузнецком. От кого он шифровался, неизвестно. В стране, где компромат стал одним из способов размещения капитала и самым ходовым товаром: производился в стратегических объемах, скупался и перепродавался оптом и в розницу, обменивался, использовался по прямому назначению и шел на взаимозачеты в клиринговых схемах, Федотов мог плевать на чужое мнение о себе, любимом, высказанное в любой форме. Хоть устно, хоть письменно, хоть в исполнении «говорящей головы» в телевизоре. Он входил в круг неподсудных, необсуждаемых и непотопляемых. Он не боялся компромата. Он с ним работал.

Мрачная грязно-коричневая громадина «Детского мира» нависала над переулком, застилая небо. В густой тени, отбрасываемой гигантским кубом, отмытый фасад гостинцы «Савой» смотрелся совершенно игрушечным.

Глеб прошел мимо зеркальных стекол гостиницы, свернул за угол, обошел вход в бутик, обозначенный столбиками с цепью, и открыл роскошно белую дверь с золотой каемкой в стиле «модерн». Надраенная до зеркального блеска медная табличка извещала, что за дверью размещается модельное агентство «RSM International».

В маленьком холле царил тот же декаданский стиль. Пахло гримеркой: косметикой и новой одеждой. Три двери, белые и элегантные, как крышки концертных роялей.

В правую входили сотрудники, к центральной мамы приводили дочек, из левой папики выводили в жизнь девочек. Глеб толкнул левую.

В овальном зале все в том же кокаиново-хризантемном стиле притаилось крохотное кафе. Шесть столиков, покрытых белыми скатертями. Белая обивка венских стульев. Золотая вязь на мебели, золото багета на зеркалах и золотые пчелы на обоях. Так стараются только для с в о и х, постигших разницу между истинной роскошью и дешевым гламуром «ВИП-класса».

Мужчина, сидевший за столиком у зеркального полупрозрачного окна, поднял голову. Глеб постучал пальцем по циферблату. Мужчина кивнул. По плеши на голове прополз золотой отблеск.

Глеб прошел через зал между пустующими столиками. Бросил плащ на спинку соседнего стула и сел напротив мужчины.