– Как это не отпустит?

– Не отпустит и все. Он держит меня в своих руках, он сделал так, что я полностью от него зависима.

– Погоди, Станислава, не спеши принимать решение. Расскажи все по порядку. Чего ты решила броситься с места в карьер? – Серебров держал в руках бокал с коньяком и не спешил прикоснуться к нему губами. – Тебе надо поспать, успокоиться.

Как говорится, утро вечера мудренее, и решение принимать следует, все хорошенько взвесив, на холодную голову.

Станислава залпом выпила коньяк и протянула бокал мужчине. Серебров налил еще. Станислава курила одну сигарету за другой, курила нервно, не обращая внимания на пепел, который падал ей на туфли.

– Я поехала в поселок, в большой дом, хотела побыть немного в тишине. Мы в последние дни примирились с ним. Я звонила Нестерову несколько раз, чтобы предупредить, но трубку он не брал. И я не знала, где он. В офисе его не было, я поехала за город… – и Станислава рассказала все, ничего не утаив. – ..Это животное лежало на моей кровати. Представляешь, абсолютно голое!

– Кто?

– Кандидат в депутаты.

– Станислава, погоди…

– Я не помню, как его зовут… Горбатенко, кажется, маленький такой, мерзкий… Все знакомые моего мужа – это конченые идиоты, мерзавцы и подлецы.

У них на уме политика и деньги, деньги и политика.

Серебров сделал вид, что не обратил внимания на фамилию кандидата в депутаты.

– Мне кажется, ты все преувеличиваешь, может, оно было совсем не так.

– Сергей! Там были мерзкие шлюхи, такие же, как на Тверской, как у Белорусского вокзала. Мерзкие уличные девки!

Сереброву все стало ясно. Его ловушка сработала, значит, генерал Кабанов смог-таки выдать Нестерову его, Сереброва, мысли.

– Ладно, Станислава, давай я тебя уложу. Ты немного отдохнешь.

– Я не смогу спать, Серебров. Слышишь, не смогу. Я не смогу спать одна.

«Вот тебе и на, – подумал Серебров, – она обвиняет мужа, а сама поступает точно так, как он. Но если сегодняшние поступки Нестерова можно оправдать меркантильными целями, то ее поведение – это самая элементарная месть».

– Ладно, пойдем, – сказал он, подошел к Станиславе, взял ее за руку и увлек в спальню. Он помог ей раздеться и почувствовал, как возбуждается.

«Да, ты тоже хорош», – подумал он о себе, обнимая Станиславу.

Они рухнули на распростертую кровать как два сильных, срубленных под корень дерева. Их руки переплелись, как ветви, стоны и вздохи наполнили комнату. Станислава была страстна, как никогда, у нее внутри все клокотало, энергия и накопившаяся ярость требовали выхода, и она отдалась чувству всецело.

Она была стервой до мозга костей, опытной, умелой, безобразно-откровенной. А Серебров был как раз тем, кто мог это оценить.

Обессиленные, измотанные, они уснули на рассвете. А утром, уже сидя за столом с чашкой кофе в руках, Станислава стала прежней, такой, какой привык ее знать Серебров.

– Я тебе помогу, – сказал Сергей, – избавиться от мужа и получить кучу денег.

– Что для этого я должна сделать?

– Скажи, где живет режиссер, с которым договаривался твой муж? Ты его визитку на столе в кабинете нашла.

– Я не помню его адрес, я никогда у него не была.

Я знаю лишь телефон, номер скажу.

– Мне больше ничего не надо, – сказал Серебров, – номер вполне устроит.

Получив номер Максима Корытина, Серебров самодовольно улыбнулся.

* * *

Горбатенко проснулся на рассвете, абсолютно не понимая, где он и что с ним случилось. Он с трудом продрал глаза. Незнакомая комната, он абсолютно голый, плед сполз на пол. Горбатенко пошевелился. Руки и ноги хотя с трудом, но слушались.

– Где я? Что со мной? – он принялся вспоминать.

«Мы поехали к Нестерову, пили водку, потом купались. Были женщины, две, одна рыжая, вторая брюнетка. Хорошие девицы».

Горбатенко сел на кровать, осмотрел себя. Его член был в темных пятнах губной помады.

«Черт подери, как хочется пить!»

Горбатенко накинул на плечи плед и двинулся из спальни. Он нашел бутылку минеральной воды, зацепил стол. Бокалы посыпались на пол, один разбился. Кандидат в депутаты старался больше к столу не приближаться, понимая, что может порезать ногу и тогда перепачкает кровью дорогой ковер, огромный, почти во всю гостиную. Он глотал воду, удерживая левой рукой плед, весь растрепанный, помятый. Горбатенко пошатывался, бурчал и глотал теплую минералку.

– Ты бы, может, Игорь Иванович, граммов сто водки выпил, а? – услышал он голос Нестерова и вздрогнул. Нестеров стоял на лестнице, ведущей на второй этаж. Он был в халате, шлепанцах и улыбался. Улыбка показалась Горбатенко издевательской. – Что, плохо? – спросил Нестеров.

– Ничего, у меня так бывает. Первые полчаса плохо, потом все приходит в норму.

– Выпей сто граммов.

– Нет, мне на работу. Который сейчас час?

– Вон часы, в углу. Половина пятого. Видишь, уже рассвело.

Все шторы были задернуты, и сориентироваться, светло на улице или же там ночь, не представлялось возможным.

– Ну как, отдохнул немного?

– О нет, – воскликнул Горбатенко, вытирая пледом мокрый небритый подбородок. – Ужасно! Так плохо мне уже не было давно.

– Девчонки понравились, Игорь Иванович?

– Девчонки? Какие девчонки?

– Мои знакомые.

– Пока не знаю. Кстати, послушай, Виктор Николаевич, они как, здоровы?

– В каком смысле?

– Болезней у них никаких нет?

– Брось, дорогой, какие болезни? Они проверены, хоть в космос отправляй.

– Ты это точно знаешь?

– Перекреститься, что ли?

– Не надо. Если ты говоришь, я верю.

Нестеров спустился, шлепанцем задвинул разбитый бокал под журнальный столик, сел в кресло и покачал шлепанцем.

– Ты, конечно, удивил меня.

– В каком смысле?

– Я не ожидал, что ты такой мужик шустрый.

Двух девчонок обработал. Ты просто какой-то гигант.

– Лучше не напоминай, мне и без них тошно, – руки у Горбатенко дрожали.

– Выпей сто граммов, легче станет.

– А ты будешь, Виктор Николаевич?

– И я соточку выпью. Выпью и пойду спать.

– Правильно, пару часов можно поспать. А ты что, не ложился?

– Почему не ложился, тоже поспал.