Офис компании «Неприятные Ощущения»

Москва, улица Большая Лубянка,

8 сентября, воскресенье, 08.06

— Кортес, — устало протянул брат Ляпсус, — я тебя люблю и уважаю, но, если ты еще раз позвонишь в Обитель, я попрошу Сантьягу тебя пристрелить.

— Можно подумать, ты сильно занят, — буркнул наемник.

— Я завтракаю, — строго ответил эрлиец. — Это очень важно.

— Что с Яной?

— По-прежнему спит, — сдался Ляпсус. — И проснется не раньше трех часов дня. Ты доволен?

— С ней все в порядке?

В ответ послышались короткие гудки.

Кортес бросил телефонную трубку на стол, потянулся и сделал большой глоток кофе. Девчонка спит и видит хорошие сны. Хорошие, приятные сны — эрлийцы строго следили за тем, чтобы их пациентов ничего не беспокоило. Операция прошла успешно…

— Никогда бы не подумал, что буду так трястись, — криво усмехнулся наемник. — Старею.

«Просто ты ее любишь».

— Не просто, а очень сильно.

Кортес вздохнул и посмотрел на монитор компьютера. Пора вернуться к делам.

Еще в молодости, во время службы в имперской военной разведке, наемнику вдолбили в голову незамысловатую аксиому, в правильности которой он неоднократно убеждался: совпадений не бывает. И если его напарник неожиданно знакомится с очаровательной Целительницей, а через пару дней на горизонте появляется сложный и запутанный контракт на медицинскую тему, связь между этими событиями прямая. Так следует думать до тех пор, пока не будут получены доказательства обратного.

Собирать данные на Олесю Кортес начал еще перед отъездом в Нью-Йорк и немедленно продолжил это занятие по возвращении: последние часы он созванивался со своими информаторами, с известными сплетниками и жучками, для которых не было тайн в Тайном Городе. Он снова перелопатил архивы «Тиградком» и теперь располагал подробным жизнеописанием красавицы, начиная с весьма нежного возраста.

Старостина Олеся Александровна, тридцать два года, уроженка Ростова-на-Дону, потомственный Целитель. Ей прочили даже не блестящее — великое будущее, и Олеся сполна оправдывала авансы. В двадцать лет Старостина окончила институт, разумеется, с красным дипломом, в двадцать один год защитила кандидатскую, в двадцать два ее признали эрлийцы и выдали суперлицензию Московской обители на любую медицинскую деятельность. Среди трех десятков Целителей такой чести удостоились всего четверо, суперлицензия эрлийцев — показатель гигантского уважения и колоссального мастерства. Суперлицензия, полученная в двадцать три года, — нонсенс. Олеся стала подлинным Целителем, врачом, способным лечить кого угодно, невзирая на генетические различия. В двадцать четыре Старостина защитила докторскую и стала профессором, ее работам рукоплещет весь мир, никто не сомневается, что двадцать шестой день рожденья она отпразднует в ранге академика. Олесе предлагают открыть собственный центр, у нее своя кафедра, ведущие мировые врачи считают за честь консультироваться у нее, начинают поговаривать о школе Старостиной. Еще один год славы, а затем пять лет полной тишины. Пять лет забвения! Даже в базе данных Темного Двора не было ничего, что могло бы пролить свет на этот период жизни Олеси. Пять лет Тайный Город ничего не знал о судьбе великой Целительницы.

Два года назад Старостина вернулась, но это была лишь бледная тень прежней Олеси. Ее работы были по-прежнему интересны, но появлялись они крайне редко. Об Академии и речи не заходило. Собственный центр, правда, появился, но это было стандартное коммерческое предприятие, выделяющееся на фоне аналогичных московских организаций лишь невысокими ценами. Навыки никуда не делись, Олеся работала замечательно, но именно работала — она перестала стремиться. Изменились даже сексуальные пристрастия — теперь Старостину видели исключительно в обществе женщин. В Тайный Город вернулась совсем другая Олеся. Мнения информаторов разнились: перегорела, переоценила себя, зазналась, переработалась и попала в психушку. Разброс версий показывал, что никто не знает об истинной подоплеке случившегося, и это абсолютно не устраивало Кортеса. Он был уверен, что объяснения нынешнего поведения Олеси скрываются там, в этих пяти годах, и твердо решил выяснить, что же произошло с суперцелителем Старостиной.

Наемник вернул на экран электронное письмо от одного из информаторов:

«…Олеся времен расцвета и Олеся сегодня — это лед и пламень, роза и кактус. В последние годы она ведет себя так, словно потеряла душу…» Высокопарно, но, возможно, очень точно. Потеряла душу?

Кортес просмотрел список людей, которые чаще всего упоминались вместе с Олесей. Реваз Ираклиевич Кабаридзе и Екатерина Федоровна Хвостова, два всемирно известных врача, заслуженный профессор и старейшина братства Целителей.

«Проще расколоть старуху, — решил наемник. — Она обязана знать, что произошло семь лет назад».

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Донская,

8 сентября, воскресенье, 08.24

Только после третьего длинного звонка за дверью послышались тяжелые шаги, и старческим голос осведомился:

— Кто там?

— Извините, что без предупреждения. Екатерина Федоровна, — вежливо произнес Кладовщик, — но я обязательно должен был к вам прийти. У меня есть очень важная информация.

— Какая?

— Это связано с Куколками. С Куколками Последней Надежды. Я думаю, она вас заинтересует.

Для самого убийцы это был бессмысленный набор звуков. Какие куклы? Для чего? Но инструкции, которые передал заказчик, были весьма точны, и Кладовщик повторил их слово в слово.

— Почему вы пришли ко мне?

— Мне сказали, что я должен рассказать об этом вам. И никому более.

— Кто сказал?

Ответ на этот вопрос также содержался в инструкции.

— Мехраб.

— Проходите. — Старуха открыла дверь и посмотрела на убийцу. — Когда вы видели Мехраба?

— Не так давно. — Кладовщик уверенно прошел в коридор. — Вы одна?

— Да. — Екатерина Федоровна прикрыла дверь и прищурилась. — Когда вы видели Мехраба?

— Мехраб — это всего лишь пароль, — честно ответил убийца. — Мне сказали, что, услышав это имя, вы впустите меня в квартиру.

Старуха сделала маленький шаг назад.

— Кто… кто вам сказал?

— Вы об этом узнаете, — серьезно кивнул Кладовщик. — Вы узнаете все, Екатерина Федоровна. И то, что произойдет сейчас, и то, что случится чуть позже. Но прежде мне поручено напомнить вам об одной старой истории…

Старуха судорожно сжала кулаки.