* * *

Лорд Артан шел по коридорам Магической Академии, отвечая скупыми кивками на низкие поклоны встречных. Долгий путь из восточных земель не избавил его от преподавательской рутины. Ему предстояло принять четырех студентов на практику в Распет-холл – загородную резиденцию Академии.

Войдя в преподавательскую, Артан брезгливо поморщился. Куда ни кинь взгляд – рунические надписи, алхимические символы, имена Древних Богов, фрески с мифологическими сценами… Иероглифические орнаменты на стенах, столах, креслах, даже на потолке. Буйство знаков и красок, достойное не преподавательского кабинета, а рекреации в сиротском приюте. Рудименты сигнальной магии – вербальной, графической, ритуальной… Почему милорд терпит это ребячество в стенах Академии? Достаточно одной ироничной фразы из его уст, как исчезнут в одну ночь наивные художественные потуги преподавателей и старшекурсников-лаборантов, допущенных ассистировать на практических занятиях.

Сам Кэрдан на памяти Артана применял сигнальную магию исключительно для демонстрации преимуществ магии ментальной – высшего уровня магического искусства. Инструментами ментальной магии были воля и концентрация. Осваивалась она в десятки раз труднее, чем сигнальная, и действовала в десятки раз сильнее. Только ментальная магия удлиняла жизнь. Только человек со способностями к ментальной магии мог рассчитывать на блестящую карьеру под началом Придворного Мага или его ученика Артана. И начало такой карьеры закладывалось в Распет-холле, на практике для самых одаренных студентов.

Четыре таких студента сейчас ожидали Артана в преподавательской. Двое юношей, девушка и мужчина зрелых лет. Все четверо отмечены мастерами как лучшие ученики на потоке. Цепкий взгляд Артана не упускал ни одной детали в почтительных позах, ни одной черточки в лицах, обращенных на него с восхищением и надеждой. Но на лице одного из них, темноволосого хрупкого паренька, вместо слепого повиновения читалось смущение, и вместе с тем – непреклонная решимость. Артан догадался, о чем сейчас попросит парень.

– Желаю здравствовать и процветать, лорды, леди, мэтр. – Хрупкий брюнет, девушка и пожилой мужчина были дворянами; второй юноша – сыном владельца кожевенной мастерской. – Итак, поздравляю вас. Преподаватели рекомендовали лорду Придворному Магу направить вас на стажировку в Распет-холл. Надеюсь, вы подтвердите на практике, что достойны похвал. Лорд Эберет, я вижу, вы желаете что-то сказать?

Юноша шагнул вперед.

– Милорд, нам оказана великая честь. Я сожалею, что не могу ее принять. Со всем почтением прошу снять меня со стажировки в Распете.

Артан наблюдал за товарищами Эберета. Просьба юноши не стала для них сюрпризом. Сын кожевенника смотрел на Эберета со снисходительной укоризной. Для него самого Распет был резким скачком в карьере, шансом продвинуться так высоко, как суждено не каждому дворянину. Магические способности уравнивали простолюдинов и знать. Преподаватели одинаково спрашивали с благородных и плебеев. Студенты-нобили обязывались сохранять «пристойный, равный тон» при беседе со студентом незнатного происхождения и «уважительный тон» – с преподавателем. За оскорбление, связанное с происхождением студента, по Уставу Академии полагались плети, а за оскорбление преподавателя – недопуск к экзаменам и перевод в начало обучения. (Исключали из Академии только за бесталанность. Если способный студент сам надумывал прервать обучение, с ним проводил собеседование лично Придворный Маг. Как правило, после собеседования отступник менял решение.)

Девушка внешне была сама сдержанность, само спокойствие. Но ее аура колыхалась, отливала ядовито-желтыми оттенками так, что волнение ее читалось как с открытого листа. Все в Академии знали о романе Эберета и леди Беделин. Сегодняшнему утру предшествовало много бурных, бессонных ночей, когда юный маг объяснял подруге свои мотивы. Из его проникновенных речей девушка запомнила лишь одну фразу: «Я не хочу видеть панику в глазах людей, когда они будут смотреть нам вслед и перешептываться: «В Распет! Они едут в Распет!» Сама леди Беделин презрительно смотрела из окна казенной кареты с безлицым гербом, как встречные горожане жмутся к стенам и провожают карету взглядом, полным ужаса. Возлюбленный пал в ее глазах, показав себя слабаком.

Только третий сокурсник Эберета, немолодой мужчина, отнесся к его решению с уважением. Маркиз Долан принадлежал очень знатному роду. Несколько генеалогических линий связывали его с королевской династией и семейством князей-наместников родной провинции Гвират. Он открыл в себе магические способности уже в позднем возрасте. В его положении люди не горели желанием посвятить жизнь магии. Долан не стал исключением.

Он владел богатым поместьем в горах Гвирата, сам управлял им и не чаял души в семье. Маркиз не пренебрег новообретенным даром. Он тренировался понемногу «в домашних условиях», под присмотром местного знахаря. Его доморощенная магия стала своеобразным хобби, причудой, забавным развлечением для маркиза и его домочадцев. А потом леди Долан смертельно захворала.

Жена была для маркиза центром мироздания. Он тщетно пытался исцелить ее на смертном одре. Ни его сил, ни искусства домашнего знахаря – скромного наставника маркиза – не хватило. Знахарь по велению хозяина вызвал из столицы могущественного мага. Маркиза скончалась, когда тот был в пути. Долан не стал ее хоронить. Он погрузил еще теплое тело в ванну с водой и заморозил заклинанием. Тем самым заклинанием, что не так давно радовало его любимую свежими фруктами и ягодами среди зимы. Это заклинание было пределом возможностей Долана. Родные и домочадцы решили, что хозяин от горя тронулся рассудком. Они скорбели и по госпоже, и по господину.

Когда столичный целитель добрался до замка, то уже знал, что его услуги запоздали. Тем не менее, маркиз встретил его по-королевски. Невзирая на траур, в замке закатили небывалый пир. Такого в имении не видели и при жизни маркизы. А на следующий день маркиз объявил, что передает управление поместьем в руки зятя, а сам отправляется вместе с гостем в столицу. Ванну с телом покойной маркизы погрузили в дорожную карету. Гостю-магу предстояло сберечь ее в пути. Так маркиз и двинулся в паломничество – в компании столичного мага и ванны с жёниным трупом.

В столице Долан добился аудиенции у Придворного Мага. Он обещал передать поместье временщику и принести клятву вассальной верности, если тот вернет ему супругу. Но Кэрдан не мог исполнить его просьбу. Некромантия – искусство слишком древнее, слишком тонкое… и слишком бесполезное, чтобы Кэрдан уделял ему время. Он предложил Долану отыскать некроманта.

Церковь объявила некромантию богопротивным занятием, и в столице не было ни одного знатока этого искусства. Разумеется, Придворному Магу не составило бы труда обойти церковные запреты, появись в его поле зрения хоть один некромант. Но некроманты словно исчезли с материка. Когда Кэрдан при создании Академии кинул клич всем магам без исключения, ни один некромант не откликнулся.

Придворный Маг обещал Долану воспользоваться силами Магической Канцелярии и королевским сыском, найти некроманта и заставить его вернуть леди Долан. Но предупредил его о коварстве и лживости некромантов. О том, как любят они обходить пожелания своих клиентов – отчаявшихся либо глупцов. О том, что всякий заказ для них – не обязательство, а эксперимент, практика в своем черном искусстве.